Антология самиздата. Неподцензурная литература в СССР (1950-е — 1980-е). Том 1. Книга 1.

Он знал, что умрет обязательно,
Сегодня его время.
Смерть непритязательна,
Умеет ладить со всеми.
Небо раздумало быть синим,
Горем человечьим не тронется.
Человек купил в магазине апельсин,
Полюбовался солнцем.
Потом кожуру откинул —
Надоело с солнцем прощаться —
И как-то мимоходом разбил витрину,
Принял за чужое счастье.
В столовой долго думал об овощах,
Выпил водки перед щами.
И хотя нечего было завещать,
Пошел и составил завещанье.
Разнервничался, себя укоряя —
Ни разу не играл в крикет.
Но поскольку в крикет никто не играет,
Выкупался в реке.
К вечеру устал выкидывать номера,
Казался мертвым на треть.
Он лег на диван, чтобы умирать,
И не смог умереть.

VII.57

Источник: Русская виртуальная библиотека (http://www.rvb.ru)

Красовицкий Станислав Яковлевич (Род. 1935)

Поэт, священник.

Родился в Москве в 1935 г. Закончил Московский институт иностранных языков. Период активного творчества — вторая половина 50-х. В начале 60-х отказывается от поэзии, уничтожает все написанное (стихи, однако, сохранились во многих списках и в памяти друзей). Ныне о. Стефан (Красовицкий) — священник Русской Православной Церкви (зарубежной), живет в Подмосковье. В последние годы вернулся к поэтическому творчеству.

С 60-х годов стихи Красовицкого публиковались в эмигрантских журналах («Грани», «Эхо» и др.), до этого распространялись в Самиздате.

Натюрморт

Полупустым оркестром
шла тропинка скрипки,
и на нее сорил неряха-контрабас
окурки, вечера, прогулки, вечеринки —
и все, что говоришь,
порой не разобрав.

И весь оркестр — набор

фанерных натюрмортов.
Но кто поверит в них?
И не поймет любой,
что за окном фойе
и в переплете марта —
окурки, вечера, прогулки и любовь.

Все это тихо спит

в ловушке колоннады.
Пугают снег грачи.
Уже решен разлад.
Но в переплете март.
И верю —
когда надо,
я все верну назад,
и слова не сказав.

Покажется трамвай.

Его фигура — череп.
И скрипкою тропа пересекает двор.
И ею контрабас заканчивает вчерне
окурки, вечера, прогулки, разговор.

1956

Последняя надежда

Я видел дом.
Он выползал.
Потом он старился годами.
Слезоточивые глаза его
украсили фундамент.

А рядом дерево бежит.

И той же верною тропою
идет мадонна и кричит,
махая лайковой рукою.

А по закрученным дворам

бредут разнеженно собаки
и предлагают шулерам
сентенцию о верном браке.

Кругом не видно ни души.

Одна ползучая аллея.
И умирают торгаши,
за кисеею костенея.

И там же я нашел твой след.

Он поперечнее и шире.
Но кто напишет мой портрет,
тому несчастье выйдет в мире.

Ведь за оградою резной,

за украшеньем одалисок
живет владелец закладной
и все заносит в черный список.

1956

Любовница палача