Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 15. Лев Новоженов

На усах у него было двадцать минут шестого.

* * *

Щедрость определяется не тем, сколько человек дал, а сколько у него после этого осталось.

* * *

В автобусе:

— Мелочь не опускайте!

А никто и не опустил. Все так и проехали, не опуская, бесплатно.

* * *

Театр. Уехал на гастроли и не вернулся.

* * *

Двое приятелей-анекдотов идут по улице. Мимо, в большой лакированной машине, проезжает толстый роман.

— А ведь я его знал, — говорит приятель приятелю, — простым анекдотом.

* * *

Что посеешь, то и пожрешь!

* * *

Уже есть поколение, которое думает, что проспект Калинина был всегда.

* * *

Человека делает несчастным не отсутствие у него каких-то благ, а наличие их у других.

* * *

Я заметил, что ночью я почему-то умнее, чем днем.

* * *

Старый опытный ребенок.

* * *

Современная пьеса о футболе. Входит слуга и говорит:

— Угловой подан!

* * *

Люди делятся на тех, кто придерживает за собой дверь, и на тех, кто не придерживает.

* * *

Переход Суворова со станции «Белорусская»-кольцевая на станцию «Белорусская»-радиальная.

* * *

Телефон от первого брака.

* * *

Настоящая суббота — это пятница.

* * *

Я хотел бы, чтобы мне не было шестнадцати и чтобы меня не пустили на этот фильм.

* * *

А во дворе Иван Иванович ласкает свой автомобиль.

* * *

— После работы не пью, — объяснял дегустатор.

* * *

Ему достали по большому блату такой календарь, в котором на три дня больше, чем в обычном.

* * *

Всего одна ставка. Но зато какая! Верховного главнокомандующего!

* * *

Посмотрела — как будто рубль отобрала.

* * *

Признак старости: это когда волосы в ушах начинают расти.

* * *

Профессия у него была самая что ни на есть прозаическая: прозаик.

* * *

Если я когда-нибудь напишу кулинарную книгу, она будет начинаться словами:

— Если от вас неожиданно ушли гости…

* * *

Отношение к мужу: вроде ни за чем не нужен, а выбрасывать жалко.

* * *

Никто не может объяснить мне, почему туалетная бумага продается в магазине «Досуг».

* * *

Юмор, он как капитан корабля. Должен покидать человека последним.

* * *

Мечта ребенка — батон с четырьмя горбушками.

* * *

Красивая девушка. Очень красивая. Хочется подойти к ней и спросить:

— Ну и что?

* * *

Ярлык. Написано: «Шапка-невидимка. 200 руб.». Самой шапки не видно.

* * *

Некоторые пишут кровью сердца, а лично я — желудочным соком.

* * *

Состояние легкого телевизионного отравления.

* * *

Книга отзвуков и предположений.

* * *

Все люди находятся в разной степени бодрствования.

* * *

Что такое писательская техника? Это кратчайший путь от мысли к форме ее выражения. И больше ничего.

* * *

Земля круглая. Поэтому если сесть на станции «Белорусская»-кольцевая и все ехать и ехать, то обязательно вернешься на то же место.

* * *

Женщины, которых любят, как правило, не ведают цен на цветы.

* * *

Опечатка в кулинарной книге может привести к массовому отравлению.

* * *

Сказка про людоеда, который любил ковырять в носу

* * *

Мы действительно народ Иванов Сусаниных.

У нас любят посылать «не в ту» сторону.

* * *

Искусство руководить заключается в том, чтобы руководить как можно меньше,

* * *

Отреставрированный Арбат похож на раскрашенного покойника.

Дом, в котором я пишу

Дом этот построили лет семьдесят назад, когда меня еще и в проекте не было. Большой-большой дом. Большой-пребольшой. Наверное, где-то есть дома, в которых люди живут получше: открывается какой-нибудь потрясающий вид, и просто аккуратные, чистенькие дома: все прибрано, настурция в каждом окне или герань, но такого большого дома, такого большого-пребольшого в целом свете не сыскать.

И даже когда он стал разваливаться, по стенам пошли трещины, крыша прохудилась, по подъездам беспрепятственно гуляли сквозняки, даже тогда как-то грело и утешало, что все-таки дом большой, такой большой, что шапку приходится удерживать на голове, когда, стоя у самого подножия дома, пытаешься увидеть край его крыши.

Карниз дома украшают две статуи — рабочий и колхозница. Впрочем, что это рабочий и колхозница, догадаться теперь довольно трудно: лет десять назад рабочий выронил из своих рук отбойный молоток, который, приземлившись, разбился на мелкие кусочки, чуть не убив при падении проходящую старушку, а чем держит свой сноп колхозница — одному богу известно: рук-то ведь у нее давно нет. Однако старожилы настаивают что эти две фигуры — именно рабочий и колхозница, а не кто иной, — ну да им, старожилам, видней.

Что касается меня, то застал я на своем веку шесть управдомов. Правда, первый покинул сей бренный мир, когда я еще под стол пешком ходил. Он оставил по себе странную память: говорят, ужас какой строгий был, как что не по нем — сразу из дома выселял. Все трепетали перед ним, но когда он умер, пролилось целое море слез. Нет-нет и сейчас кто-то с тоской вздохнет по тем временам, по хозяину, по его плетке: характер у жителей нашего дома, что называется, буйный, привольный, сами они не надеются, что сумеют себя в рамках дозволенного удержать.