Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 16. Анатолий Трушкин

Когда он второй раз сказал, что я теперь президент

России, только тогда я поверил. Такой праздник сразу — работу нашел.

И тут женщина одна, она помидоры щупала, чтобы не подложили одних гнилых, поворачивается, говорит:

— Где президент России?

И как даст этим помидором… в лоб мне. И со всех сторон как началось! А там кто простоквашей торговал, кто капустой квашеной, кто грибами, кто селедкой… Не такой уж и маленький рынок оказался.

Стою я весь в томате, в чешуе, в капусте. Понимаю, что кредит доверия к президентам исчерпан. Думаю: «Сейчас срочно в Барвиху, душ приму и за работу!»

И тут вижу — мужик один тянется рукой к тыкве. В мозгу молнией: не успеть! в Барвиху. Мужик тыкву берет, размахивается… Вдруг крик:

— Пустите меня к этому человеку! Я — первая леди страны.

Там еще леди были… с кошелками, не пускают ее. Но Галя пробилась ко мне. Говорит:

— Отрекись от власти.

Я говорю:

— Ты чего? Такой случай. Вообще у нас никогда еще никто от власти не отрекался.

Она:

— А ты отрекись. Не доводи страну, ты — невезучий. Отречешься — я тебе прощу все и буду любить.

Ну чего… я дурак, что ли? Конечно, я отрекся сразу.

Парень с микрофоном поворачивается к первому попавшемуся:

— Вы — новый президент России.

Тот:

— Руссиш нет понимайн.

Такая тишина наступила… слышно стало, как на валютном рынке курс меняется. Потом кто-то шепчет:

— Господи Вседержитель! То президенты говорили, мы ничего понять не могли, теперь мы говорим — они… не понимайн по-русски.

Я Галю обнял, говорю:

— Ничего, Галь, что-нибудь подвернется еще. Смотри, — говорю, — какой хороший знак мне в небе.

А над нами как раз журавли клином летят. Красиво — слов нет. Говорю:

— Царские птицы!

И Галя говорит:

— Да. С такой высоты и так точно…

И мы пошли домой.

Из записной книжки

И миллиард выиграть редкий случай, и кирпич на голову — редкий случай. А все-таки почему-то кирпич чаще.

* * *

Хорошо жить было стыдно… теперь — опасно.

* * *

Сегодня должна была состояться передача власти народу. Не состоялась. Сегодня передачи не принимали.

* * *

Национальные особенности. Американцы думают: что бы нам еще такое сделать, чтобы доллар стал посильнее, чтобы жить еще лучше?

Японцы думают: что бы нам еще такое изобрести, чтобы жить еще лучше?

Русские думают: что бы нам хоть немного разогнуться, кого бы еще поймать и за что повесить?

* * *

Или наведите порядок, или предоставьте возможность воровать всем!

* * *

От взяточничества можно избавиться. Надо как следует дать на лапу тем, кто с ним борется.

* * *

Вдохновение. Это когда забываешь обо всем на свете… Что-то вроде склероза.

* * *

Звездная болезнь — это когда все, что из тебя сыплется, кажется звездами.

* * *

Слухи у нас отчего-то все недобрые. Периодически ползет, что по стране разгуливает маньяк. И каждый косится на другого и видит — бандит.

Пора пустить слух, что Христос странствует по Руси. Все стали бы вглядываться и замечать что-то человеческое в чужих глазах, и что-то человеческое просыпалось бы в каждом.

* * *

Оптимистическое. Если верить приметам, скоро все разбогатеем. Вчера Государство встретилось с Народом — не узнали друг друга.

Раздел VI Жила-была нечистая сила

(пьеса для чтения)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

СТАРИК

СВАХА

ПЕКАРЬ

СТРАЖ

ЛЕТОПИСЕЦ

ПЕРВЫЙ СЫН, ВТОРОЙ СЫН, ТРЕТИЙ СЫН — дети старика

ПЕРВАЯ ДЕВУШКА

ВТОРАЯ ДЕВУШКА

ТРЕТЬЯ ДЕВУШКА

ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОМ

ОРАТОР

ПЕРВЫЙ МОГИЛЬЩИК

ВТОРОЙ МОГИЛЬЩИК

СОСЛУЖИВЦЫ СТАРИКА

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Картина первая

На сцене ни то, ни се, ни дворец, ни изба, так себе какое-то помещение, что-то из сказки, что-то из реальной жизни. Посередине помещения стоит кресло-качалка. Входит ЛЕТОПИСЕЦ.

ЛЕТОПИСЕЦ (в зал). Здравствуйте. Я — летописец. Работа у нас нервная. А сейчас тем более, перемены везде, надо на новый лад настраиваться. Раньше мы как писали?.. «Ни давно, ни недавно». А когда? А бог его знает когда. Может, вчера, может, сто лет назад. Или писали «в тридевятом царстве, в трезвом государстве». Вроде бы и не у нас, хотя по остальным приметам точно мы, но ничего доказать нельзя. Писали все в этом вот роде, потому что девиз у нас такой был: «Береженого бог бережет». Ну, это все в прошлом. Сейчас я у Старика одного работаю. Написал, что жил-был Старик и было у него три сына. Больше пока ничего не стал писать. Ничего особенного пока не произошло. (Отходит в глубь сцены.)

Появляется СТАРИК.

СТАРИК (в зал, бодро). Все, ребята! Помираю. Нет уже никаких желаниев! Ничем не восхищаюсь, ничем не возмущаюсь. Вчера еще ничего себя чувствовал, участвовал как-то в жизни, а сегодня будто корова языком слизала. Телевизор на что любил смотреть, сегодня включил — не радует. Три часа смотрел, чувствую, помираю. (Оглядывается, зовет.) Лека-арь! Ле-е-ка-арь! (В зал.)То на вызове, то у него на приеме сто человек, а больше всего сам болеет. (Зовет.) Страж! Стра-аж! (В зал.) Не дозовешься никого. Но мне уже все равно, ни до чего дела нет. На девушков смотрю и тоже уже., никаких эмоциев. (Зовет.) Лека-арь!

ЛЕТОПИСЕЦ. Он скоро придет.

СТАРИК. Кто здесь?.. A-а, Летописец. А я помираю, брат.