Антология сатиры и юмора России XX века. Том 2. Виктор Шендерович

ЛЕБЕДЬ. Ага! Ну, кажется, скоро… (Прислушивается к хрипам из-за двери, смотрит на лежащую на столе трубку и пачку «Герцеговины».) Курить надо было меньше!

7.

Кремль. Заседание Политбюро. На стене — портрет Сталина.

ЧЕРНОМЫРДИН. Переходим к последнему пункту повестки: всякое разное. Геннадий Андреевич, говори, ты хотел разное…

ЗЮГАНОВ. Я вот что хотел сказать: мы должны создать независимую медицинскую комиссию для обследования Иосифа Виссарионовича Сталина.

Сталин на портрете поворачивается и смотрит на Зюганова. Из рук Лужкова выпадает стакан с чаем.

ЗЮГАНОВ. В таком состоянии, как сейчас, он не может управлять страной!

Глухой стук. Это упал в обморок Чубайс.

ЗЮГАНОВ. Какие все нервные.

ЛЕБЕДЬ. Ну, ты орел!

ЗЮГАНОВ. А что я такого сказал?

Все внимательно смотрят на него — и на портрет.

8.

Под песню «Эх, грянем сильнее!» чьи-то руки снимают со стены портрет Зюганова, висящий между портретами Черномырдина и Лужкова. Руки опечатывают кабинет с табличкой «ЗЮГАНОВ ГЕННАДИЙ АНДРЕЕВИЧ».

Под ту же веселую мелодию руки перечеркивают красным карандашом крест-накрест портрет Зюганова в книге и вырывают всю страницу. Затем жестом фокусника скатывают ее в маленький комок, открывают оба кулака — страницы нет, как и не было никогда. Открывается дверь камеры.

Входит Козел в шинели с винтовкой. На нарах — Зюганов.

КОЗЕЛ. Осужденный Зюганов, на выход!

ЗЮГАНОВ. С вещами?

КОЗЕЛ. Зачем?

Титр:

Фантазия третья: 1981 год.

9.

ГОЛОС БРЕЖНЕВА. Кхм-кхм… Дорогие товарищи!

Георгиевский зал. Брежнев и вся наша камарилья при полном параде.

БРЕЖНЕВ. Идя навстречу пожеланиям трудящихся, в связи со сто пятидесятой годовщиной со дня вступления в ВЛКСМ, позвольте мне наградить себя еще чем-нибудь. Спасибо. (Пытается повесить себе на грудь какой-то значок, роняет его.) Упал.

Начинает ползать по залу, вслед за ним тут же начинают ползать остальные. Все, кроме Зюганова. Наконец Брежнев появляется из-под стола с орденом в руке.

БРЕЖНЕВ. Вот! От меня не спрячешься. (Зеркалу.) Поздравляю вас, дорогой Леонид Ильич. Позвольте вас поцеловать! (Общие аплодисменты.)

ЗЮГАНОВ. Позор!

Аплодисменты прерываются, нервный шепот в зале.

БРЕЖНЕВ. Что-что?

ЗЮГАНОВ. Я говорю: позор! Сколько это может продолжаться?

БРЕЖНЕВ. Еще пару лет — может.

ЗЮГАНОВ. Товарищи! Такое положение недопустимо! В цивилизованных странах главы государств проходят регулярное и открытое медицинское освидетельствование! Чем мы хуже?

БРЕЖНЕВ. Мы не хуже. Мы — лучше. (Окружению.) А в чем, собственно, дело? Кто это?

ГОРБАЧЕВ. Не волнуйтесь, Леонид Ильич, это так, знаете, один сумасшедший из Орла.

БРЕЖНЕВ. Сумасшедший? А почему он здесь?

ЧЕРНОМЫРДИН. Он член ЦК.

БРЕЖНЕВ. А вы?

ЧЕРНОМЫРДИН. И мы тоже.

ГОРБАЧЕВ. У целом.

БРЕЖНЕВ. Что?

ГОРБАЧЕВ. Члены ЦК.

БРЕЖНЕВ. А-а…

ЗЮГАНОВ. Товарищи! Я требую открытого медицинского освидетельствования нашего дорогого Леонида…

Но его уже выводят под руки Козел и Свинья — оба в штатском. Крики Зюганова стихают на лестнице.

БРЕЖНЕВ. Что это было?

ЛУЖКОВ. Художественная самодеятельность, Леонид Ильич!

БРЕЖНЕВ. Смешно.

10.

Зюганов открывает глаза. Он лежит в палате, у окна, примотанный к постели. Над ним стоит Ельцин.

ЕЛЬЦИН. Я первый секретарь обкома Ельцин Борис Николаевич. На что жалуетесь?