Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 3. «Сатирикон» и сатриконцы

На Невском

Трамваев скучные звонки.
Автомобиль, кричащий дико.
Походки женские легки,
И шляпы, муфты полны шика.

Вдруг замешательства момент.

Какой-то крик, и вопль злодейский.
Городовой, как монумент,
И монумент, как полицейский.

Не видно неба и земли.

Лишь камни высятся победно
И где-то Русь живет вдали…
Живет загадочно и бедно.

«Сатирикон», 1910, № 31

Среди холмов

Среди холмов Жиронды дальней
Родные снятся мне селенья,
И все теснее и печальней.
Все ближе милые виденья.
Чужое все: и сеть тумана,
И солнцем залитые лозы.
Река с дыханьем океана.
Вдали блистающие грозы.
Но мысль не скована пространством;
От этих радостных холмов
С их экзотическим убранством
Она бежит в страну отцов.
Туда, где ужас преступленья
Покрыл крылами черный год.
Карая в муках искупленья
Лжецам поверивший народ.
Пусть то, что сеяли мы с ложью.
Теперь слезами не стереть,
Но, сердцем чуя правду Божью,
Мне бы хотелось умереть
В стране отцов, в стране мне милой,
Где правда снова оживет
И на безвестные могилы
Блогословение сойдет.

1929(?)

Смешная история

За стаканом дешевого вина маленькая беженская беженская компания повеселела. Так редко доставался ей отдых, что она обрадовалась ему как-то по-детски. И гусарский офицер, попеременно работавший то плотником, то огородником, и некогда очень богатая дама, теперь вязавшая накидки другим очень богатым дамам, и педагог, безнадежно цитировавший Платона и Аристотеля, — все были отлично настроены.

— Хотите, я расскажу вам смешную историю? — предложил офицер.

— Ах, пожалуйста, — оживленно ответила дама.

— Смех — это настоящая гигиена души, — заметил педагог.

И, дополнив стаканы, компания тесно сдвинулась за маленьким столом.

— Видите ли, — начал офицер, — история будет смешная, это, впрочем, как кому покажется, но начать мне приходится со шпионства. В последнюю войну шпионство процветало повсюду и достигло большого совершенства Это, если хотите, характерно для нашего времени! Само шпионство — а с ним мне часто приходилось возиться по службе — всегда казалось мне явлением сложным. В нем не только любовь к родине, но часто встречается какая-то глухая, затаенная ненависть к людям наряду с несомненным характером спорта. Сложное и довольно-таки темное явление во всяком случае. Так вот это шпионство было поставлено у немцев очень хорошо. Было оно недурно и у нас, хотя в полках держались обыкновенно противоположного мнения. Действительно, когда в немецких окопах появлялись плакаты, что нашу часть отводят на отдых, могло казаться, что немцы про нас все знают, а мы про них ничего, но ведь это так только казалось. В действительности же и мы имели такие же сведения о немецких частях, только они были в корпусах и армейских штабах, не доходя до окопов. В конечных железнодорожных узлах с обеих сторон шпионство, можно сказать, просто кипело. Так это было, например, у нас в Маневичах, где ведал административную часть комендант железной дороги.