Антология сатиры и юмора России XX века. Том 35. Аркадий Хайт

ВAPBAPA. Тебе бы с твоей головой в министерстве торговли сидеть.

СТЕПА. Не та конъюнктура. У меня импорт каждый день, а у них только в конце квартала.

КОМПОЗИТОР. Короче, Степа, меня ждет работа.

ВАРВАРА. Степан, что приволок?

СТЕПА. Вот, прошу! (Вынимает из-за рояля приемник). Уникальная вещь! Голландский «Грюндиг» по африканской лицензии. Воспринимайте! (Включает приемник. Слышны глухие удары: бум-бум-бум! Голос: «Этот бесшумный пресс разработан сотрудниками нашего института…» Снова удары: бум-бум!) Фирма! Улавливаете какое звучание. (Крутит ручку.) О! Гонконг ловит, просто как «Маяк». (Находит станцию, которая вещает на непонятном языке.) Воспринимаете?

КОМПОЗИТОР (послушав). Сколько?

СТЕПАН. Два куска.

КОМПОЗИТОР. Как два куска?

СТЕПА. А как же! Фирма!

ВАРВАРА. Кончай бодягу, Фрэд! Взяли!

КОМПОЗИТОР. Ладно, бог с вами!

ВАРВАРА. Степа, а для меня что-нибудь есть?

СТЕПА. Обижаешь, Все остальное для тебя. Мини-система с макси-возможностями.

ВАРВАРА. Ну ты крутой! (Подхватывает его на руки вместе с баулом и чемоданом, уносит.)

После ухода Степы и Варвары Композитор еще несколько секунд наслаждается «Грюндигом», из которого вдруг звучит: «На этом Алма-Ата заканчивает свои передачи и желает вам курбулдык курбл-шлык».

КОМПОЗИТОР. Какая Алма-Ата? Я же покупал Гонконг. О, господи! Степа! Степа!

Звук спускаемой воды, и появляется Слесарь.

СЛЕСАРЬ. Ну. все, хозяин, ванная готова. Вентили я финские поставил, тройники — югославские, а фитинги — наши.

КОМПОЗИТОР. Как наши?

СЛЕСАРЬ. Да вы не волнуйтесь, они лучше импортных! С выставки достижений. Особый сплав: молибден с лавсаном.

КОМПОЗИТОР. А как остальное?

СЛЕСАРЬ. Всё путём. Кафель в полосочку, ванна в цветочек, а унитаз в ягодку. Можете проверить.

КОМПОЗИТОР. Мне некогда. С вами жена рассчитается.

СЛЕСАРЬ. Годится! А на той неделе сделаю, что обещал: будет у вас душ с газированной водой. Как говорится, ванна со знаком качества. (Звук спускаемой воды.)

Появляется человек, голый, в кожаном фартуке.

БАНЩИК ГОЛЫЙ. Федор Федрыч, банька готова, пожалте мыться.

КОМПОЗИТОР. Какая баня?

ГОЛЫЙ. Варвара Васильевна заказывала.

КОМПОЗИТОР. Я вам сейчас такую баню устрою!

Появляется человек с огромной собакой.

ЧЕЛОВЕК С СОБАКОЙ. (Лай собаки.) Привет! Тут ваша жена собаку заказывала. Я привел.

Собака лает глухим басом.

КОМПОЗИТОР. Не надо мне никаких собак! Я сейчас сам завою.

Музыка. Вспышка. Круговорот всех гостей вокруг рояля. Гости исчезают. Появляется Чорт.

ЧОРТ. Федя, маэстро, что случилось?

КОМПОЗИТОР. Альфред Терентьевич, я так больше не могу. Я схожу с ума.

ЧОРТ. Ну-ну, вы просто устали. Талант должен отдыхать. Надо вам срочно махнуть в Сочи.

КОМПОЗИТОР. Легко сказать. А гостиница, а питание?

ЧОРТ. Это не проблема. Создайте песню.

КОМПОЗИТОР. О чем?

ЧОРТ. О Сочи, нашем славном городе-курорте! Благодарные сочинцы вас примут с распростертыми объятиями.

КОМПОЗИТОР. А что, неплохая мысль.

ЧОРТ. У меня все мысли неплохие. Более того, надо написать и про Ялту.

КОМПОЗИТОР. Зачем?

ЧОРТ. А если в Сочи будут дожди? Взяли и махнули в Ялту.

КОМПОЗИТОР. Но я, вероятно, не смогу сразу и про то, и про это.

ЧОРТ. А вы пишите музыку. Остальное сделает Гавриил.

Музыка. Появляется Поэт.

ПОЭТ. Есть прекрасная задумка на антиалкогольный романс: «Я встретил вас, у вас был мутный глаз». Ха- ха-ха!

ЧОРТ. Прекрасно! Но сейчас не до этого. Надо воспеть город.

ПОЭТ. Какой?

ЧОРТ. Сочи.

КОМПОЗИТОР. И Ялту.

ПОЭТ. А Верхоянск?

ЧОРТ. А он вам зачем нужен?

ПОЭТ. Верхоянск мне не нужен. Мне нужны оттуда оленьи рога. Имею я на это право?

ЧОРТ. Безусловно. У нас каждый поэт имеет право на рога.

КОМПОЗИТОР. Но я не могу про все города сразу. Получается какой-то географический цикл.

ЧОРТ. Ничего страшного. У нас даже погоду под музыку сообщают. Музыка Паулса, слова Гидрометцентра.

ПОЭТ. А что, Федя, если мы устроим такое музыкальное ревю под названием «Лучший город земли». И запузырим туда все города сразу.

ЧОРТ. Отлично. Я берусь это пристроить в Чугуевский мюзик-холл.

КОМПОЗИТОР. Разве там есть мюзик-холл?

ЧОРТ. Еще какой. От одного кордебалета мороз по коже.

ПОЭТ. Как сказал классик: «Все равны как на подбор, а мой дядя режиссер».

Появляется Леонтьев. Он поет.

Ярко светит солнце, плещется волна.

Ночью смотрит в море юная луна.

Чайки распевают песни на лету.

И стоят магнолии в цвету.

Появляются артистки мюзик-холла в купальных костюмах. Они поют.

Сочи. Сочи, город Сочи!

Ты так дорог мне.

Даже ночью, даже ночью

Вижу я тебя во сне.

На конец куплета артистки уходят.

Артистки в купальниках, но в меховых шапках.

ЛЕОНТЬЕВ.

Здесь не светит солнце, здесь сплошные льды.

Мы живем в районе вечной мерзлоты.

Дуют злые ветры — не поднять лица.

Не поют горючие сердца!

Верхоянск, Верхоянск мой!

Ты в моей судьбе!

Согреваешь душу лаской.

Славный город Душанбе!

Кордебалет уходит.

ЛЕОНТЬЕВ.

Дует жаркий ветер и течет арык.

Молодой барашек просится в шашлык.

Тихою прохладой манит чайхана

И поет веселая зурна.

Вновь появляется кордебалет. На головах у девушек шляпки с перьями. Они поют:

Ах. Калуга, ты Калуга!

Милая Рязань!

Я люблю тебя, как друга.

Древний город мой Казань!

Магадан, Чита, Быково!

Жмеринки мои!