Антология сатиры и юмора России XX века. Том 35. Аркадий Хайт

Ты по парикмахерской идешь.

И рукою нежною,

Мягкой и спокойною

Локон мой отрезанный несешь.

Локон мой отрезанный несешь.

ВИА.

Возьми его себе на память

И на груди всегда носи.

Пусть это будет строго между нами.

Но только больше не проси.

ЛЕОНТЬЕВ.

Ничего подобного

В жизни не испытывал.

Сроду не видал такой красы.

Вдруг тебе позволил я

Срезать острой бритвою

Самые любимые усы.

Самые любимые усы.

ВИА.

Возьми усы себе на память

И на груди всегда носи.

Пусть это будет строго между нами.

Но только больше не проси!

Но только больше не проси!

Темнота. Смена музыкального ритма, и на сцене появляются парашютисты — это рок-группа «Пена», они поют.

«ПЕНА».

Волосы, волосы.

Наша сила и краса.

Голосом, полным голосом

Защищаем волоса.

Эти кудри, эти кудри

Шелковисты и легки.

Ты не пудри, ты не пудри.

Парикмахер, нам мозги. А-а-а!

Праздник достигает апофеоза. Все участники представления поют вместе.

От утра до утра

Трудятся мастера.

Каждый стал красив.

Каждый стал красив.

Всем, кто бреет и стрижет.

Да на чай не берет.

Шлем свое мерси.

Всем гран мерси.

Затемнение. Мы снова оказываемся в квартире Композитора. За роялем сидит старый настройщик Метрономыч. Подворачивает струны, стучит молоточком.

МЕТРОНОМЫЧ. Да-а… Крепко они этот рояль расстроили. Уж не знаю, чем. Прямо все разбито, вдрызг. Деньги. что ль, на нем печатают?..

Появляются Чорт и Композитор с огромным букетом цветов.

ЧОРТ. Ну, Федя, поздравляю! Вы стали настоящим мастером шлягера… Ну, что вы морщитесь? Что вам опять не нравится?

КОМПОЗИТОР. Не знаю… Как-то послушал я сегодня свою… все это, всю эту музыку… Вроде что-то не то.

ЧОРТ. Голубчик, не надо в себе глубоко копать — повредишь кабель. Хорошо, мне вы не верите. Давайте спросим у народа. (Обращается к настройщику.) Вас как зовут?

МЕТРОНОМЫЧ. Меня-то? Метрономыч.

ЧОРТ. Метрономыч, скажи: тебе нравится музыка нашего маэстро?

МЕТРОНОМЫЧ. А чего ж? Нормальная музыка. В хорошей компании за столом можно послушать немного… Если выпьешь много.

КОМПОЗИТОР (Чорту). Ну, слыхали?

ЧОРТ. Погодите, погодите! Это же какой-то малограмотный старик. Что он понимает в музыке?

МЕТРОНОМЫЧ. Это я что понимаю? А вот послушайте. (Начинает на нем играть тему неоконченной песни Композитора)

КОМПОЗИТОР. Откуда вы это знаете?

МЕТРОНОМЫЧ (продолжает играть). Да тут ноты старые на полу пылились. Вот эта музыка мне по душе.

ЧОРТ. Ну ладно, дед, хватит! Тоже мне Дворжак нашелся. Топай отсюда, пока цел.

МЕТРОНОМЫЧ. Вы меня не гоните. Я и так уйду. А ты. Федя, посмотри, кого ты слушаешь. Да это же просто черт. У, спонсер… (Метрономыч уходит.) КОМПОЗИТОР. Так вы действительно настоящий черт?!

ЧЕРТ. До чего же вы любите ярлыки приклеивать! Черт, формалист, абстракционист… Ну, черт, черт. А что вам дали ваши ангелы? Сто двадцать в месяц и головную боль?

КОМПОЗИТОР. Теперь я понял… Это же бессовестно.

ЧЕРТ. Только не надо громких слов: талант, совесть, душа. Можно их нащупать руками? Нельзя. Значит, их нет.

КОМПОЗИТОР. А дружба, любовь? Их ведь тоже нельзя пощупать.

ЧЕРТ. Отчего же? Любовь пощупать можно.

КОМПОЗИТОР. Вы ничтожество и пошляк.

ЧЕРТ. Я — ничтожество? А кто вам дал это все! Кто договора приносил? Творческие вечера устраивал? Народ на них собирал?

КОМПОЗИТОР. Подите вон отсюда.

ЧЕРТ. Я уйду. Но все свое я возьму с собой.

КОМПОЗИТОР. Забирайте к чертовой матери!

ЧЕРТ. Именно к ней и заберу.

За роялем появляются Поэт. Варвара и Черт.

КОМПОЗИТОР. Как, ты тоже уходишь?

ВАРВАРА. Неужели ж нет? Я не за это замуж выходила.

ПОЭТ. Как сказал классик: «Прощай, небесное созданье, я взял свое, и до свиданья».

Варвара, Черт и Поэт смеются. Красные всполохи, и они исчезают вместе с роялем. Композитор один. Музыка.

Закрывается занавес.

КОНЕЦ СПЕКТАКЛЯ

Сценарии мультфильмов

Месть кота Леопольда

Крупно, на весь экран — грубая мужская лапа. Крупно, на весь экран — другая мужская лапа. Лапы сплетаются в крепком рукопожатии.

— Клянемся! — хрипло говорит голос за кадром.

— Клянемся! — вторит ему другой.

Камера стремительно отъезжает. Плечом к плечу, сцепив лапы в крепком мужском рукопожатии, стоят два мышонка: серый и белый. Белый на вид поумнее: мысль в глазу да очки на носу. А серый — он и есть серый: маленький лобик под челочкой, мятая, приплюснутая кепка.

— Хвост за хвост! — говорит белый.

— Глаз за глаз! — говорит серый.

— Леопольд! — кричат оба. — Мы идем!

И вот они уже идут. И танцуют. И поют. О том, что пришло время! Настала пора! Пробил час! Рассчитаться! Разделаться! Свести счеты! Придавить хвост! Кому? Коту!!

И вот они идут. И поют. И танцуют. И показывают друг на друга, что они сделают с этим котом, когда, наконец, до него доберутся. Показывают старательно, по-настоящему, в полную силу, не жалея друг друга. И вот уже серый мышонок держится за глаз, а белый за хвост, у серого разорвана рубаха, а у белого вообще голова повернута затылком вперед. Вот что они сделают с этим котом!

И вот они пришли. И встали под окном. И заорали во все горло:

— Леопольд! Выходи!

А Леопольд не слышит… Леопольд в упоении…