Антология сатиры и юмора России XX века. Том 35. Аркадий Хайт

Я уж теперь не знаю, как это получилось… но со стеклом мы напутали. То есть нет, внутри люди мылись спокойно. Они же ничего не знали. А снаружи трамваи остановились. Толпа сбежалась. Ну, передние к окнам прильнули, а задние, конечно, напирают. Им же не видно. Кричат:

— Что показывают?

Передние говорят:

— Комедию. Называется «Веселые ребята»!

А один остряк говорит:

— Ну, молодцы! Во, мужскую баню построили. У них за рубежом значит «Бони М», а у нас «Баня М».

Ну, эти, которые мылись, вышли на улицу, а их народ уже знает.

— Браво! — кричат. — Молодцы!

Ну, они, как узнали, в чем дело, — сразу ко мне. А меня уже нет.

Эх, где я только не работал, чего только не придумывал. Выключатели на веревочках знаете? Пять раз дернешь, один раз свет зажигается? Моя работа. Билеты с нагрузкой, пятиэтажные дома без лифтов — все для людей делал…

Наконец в городе места уже не осталось. Послали меня в село, директором животноводческой фермы. Смотрю: коровы у меня ходят какие-то грустные-грустные… Оказывается, их каждый день гоняют на какое- то далекое пастбище, за семь верст киселя хлебать, когда рядом, в двух шагах, прекрасная роща, где растет сочный, питательный хмель.

Направил я коров в эту рощу, они этого хмеля поели, а к вечеру их уже не узнать.

Захожу в коровник, настроение у всех приподнятое, коровы сидят за столом вместе с обслуживающим персоналом. Доярки поют, коровы мычат. Пастух уже не мычит, не телится. А ветеринар, уж на что строгий человек, а тут обнял быка за шею и говорит:

— Вася, запомни: нас в деревне всего двое настоящих мужиков: ты да я!

А какое молоко стали мои коровы давать! За ним в магазине давка. Даже те, кто раньше на молоко смотреть не мог, — и те стали брать пакет на троих.

Трактористы с утра парного молочка приняли, и такой у них трудовой подъем начался, что они до обеда все поле вспахали, засеяли и сверху асфальтом покрыли.

А председатель вызывает меня к себе и говорит:

— Что ж ты наделал? Пугало ты огородное!

Взял и назначил меня сюда, директором огорода.

А что? Хорошо!

Природа, воздух… Секретарша вон сидит… на цепи. Лает на посетителей. Все как прежде. Мне ведь все равно где, мне лишь бы директором!

Театр одного актера

Когда я слышу, что какой-то актер блестяще сыграл свою роль, мне становится смешно. Подумаешь, сыграл роль! Да я каждый день, каждый час изображаю десятки персонажей, а обо мне никто даже не слышал. Вот, взгляните сами. Перед вами список моих ролей: Любящий муж. Заботливый отец. Талантливый инженер. Активный общественник.

Это только мои главные роли. Есть еще и второстепенные: Остроумный собеседник. Заядлый болельщик. Коллекционер марок. Телезритель.

Я уже не говорю о различных эпизодических ролях: Человек в очереди. Посетитель музея. Пассажир в автобусе. И т. д.

Как видите, ролей у меня больше, чем у любой театральной знаменитости. Неудивительно, что последнее время я их начал путать. Впрочем, этого никто не замечает. Недаром старая театральная истина гласит: не важно, что играешь, а важно — как!

Но, извините, мне пора. Скоро мой выход. Занавес открывается…

Утро. Косые лучи солнца пробиваются в окна уютной квартиры. Негромко звучит радио. По нему уже кто-то с утра исполняет роль премьер-министра. В кровати спит человек лет тридцати. Это я. У стены — «Хельга», у двери — Ольга, моя жена.

— Кушать подано! — говорит она и исчезает.

В моей пьесе жена играет эпизодическую роль. Одна-две реплики, не больше.

Я иду на кухню и сажусь за стол. Но едва начинаю есть яичницу, как чувствую на зубах хруст соли. В ту же минуту я невольно вхожу в роль Посетителя Столовой.

— Что такое, — строго спрашиваю я. — Почему яичница пересолена?

— Не знаю, — говорит жена, — это случайность.

— Почему из-за ваших случайностей должны страдать люди?! Кто это готовил?.. Позовите!

Дверь на кухне открывается, и входит мать жены в белом переднике. В старых комедиях ее называли Тещей.

— Что ты шумишь? — говорит она. — Не с той ноги встал?

— А почему вы, собственно говоря, мне «тыкаете»? Я вам пока еще не сын. Дочку свою этим кормите!

— Коля, — тихо говорит жена, — может, творожку поешь?

— Ешьте сами! — говорю я.

Эта реплика — на уход. Я иду на работу. День. Большая светлая комната, уставленная столами и чертежными досками. За одним из столов склонился человек. Это опять я. Передо мной груда бумаг. Я составляю графики отпусков, вывожу кривую опозданий и пишу списки лиц, не уплативших профвзносы. Работа эта настолько бессмысленна, что я даже не понимаю, какую сейчас играю роль.

К середине дня я все это заканчиваю и тащу к начальнику. У него в кабинете уже полно бумаг: на столе, на полках, в шкафу. Я сразу чувствую себя в роли Человека, Сдающего Макулатуру.

— Принимайте, — говорю я первую реплику.

— Спасибо, — отвечает начальник.

— Как — спасибо? А талон?

— Какой талон?

— За макулатуру.

Начальник озирается по сторонам и, понизив голос, говорит:

— Голубчик, я понимаю, что это не инженерная работа, но что делать, должен же кто-то этим заниматься.