Антология сатиры и юмора России XX века. Том 35. Аркадий Хайт

— Безобразие! Человека с высшим образованием заставляют заниматься какой-то писаниной! До каких пор это будет продолжаться?!

Но это уже внутренний монолог, который я произношу по дороге в отдел. Комната пуста, все ушли обедать. Лишь у моего стола стоит Леночка, студентка пятого курса, проходящая у нас преддипломную практику. Мне предстоит играть роль Консультанта по Проекту. Но когда я вижу ее стройную фигуру и нежные щеки, чуть тронутые загаром, я беру на себя амплуа Героя-Любовника.

— Ну, солнышко, как дела? — спрашиваю я. — Почему такие грустные глазки? Устала?..

— Немножко, — говорит она. — Чертила всю ночь.

Я беру ее за руку и смотрю прямо в глаза:

— А может, тебе отдохнуть день-другой, переключиться на что-нибудь… живое…

Она почему-то краснеет и выдергивает руку.

— Что с вами, Николай Алексеевич?

— Что со мной? Кто это знает? Быть может, небо, что себя послало. На радость или горе, сам не знаю…

— Я позову кого-нибудь, — испуганно говорит она. Вот этого делать не надо. Это я знаю точно.

— Постой! Остановись хоть на мгновенье…

Но в этот момент все возвращаются с обеда, и сценка прерывается на самом интересном месте. Я еще долго не могу выйти из образа и весь оставшийся день играю роль Героя-Любовника — с нашими сотрудницами и секретаршей директора Генриеттой Павловной.

Вечер. Tа же декорация, что и утром. В окна падает свет уличных фонарей. В комнате полумрак. Посреди комнаты в мягких креслах сидят супруги.

Это я и Ольга. Сейчас самое время играть Любящего Мужа, но я с головой ушел в роль Человека, Читающего Газету.

— Кофточку сегодня видела, — робко говорит жена.

— Все больше товаров выпускает наша легкая промышленность, — читаю я вслух.

— Нет, не нашу. Венгерскую.

— В этом году в два раза вырос товарооборот стран— участниц СЭВа, — продолжаю я.

— Купить хотела, да денег нет.

— Помощь странам, пострадавшим от землетрясения.

— Коля, — говорит жена. — ты мне не дашь сорок рублей?

Я откладываю газету, и во мне просыпается Председатель Кассы Взаимопомощи.

— Откуда?! Откуда у меня сорок рублей? Я деньги не печатаю!

— Но я же не так много прощу.

— Ну и что? Тебе дай, другой, третьей… Так нам, дорогой товарищ, никаких денег не хватит.

Жена уходит на кухню, и оттуда слышится ее плач. Кажется, я немного пережал. Неудивительно, ведь сегодня было сотое представление этой сцены. Я иду на кухню, чтоб ее успокоить.

— Вот, — всхлипывая, говорит Ольга свою традиционную реплику, — говорила мне мама, чтобы я за тебя не выходила.

Как только я это слышу, я сразу становлюсь руководителем Группы.

— Между прочим, мы здесь никого не держим. Хотите уходить — скатертью дорога. Другую найдем на ваше место. Помоложе и поспособней.

Я возвращаюсь в комнату и включаю телевизор. Сейчас начнется мой любимый хоккей. Но как только на экране появляются переполненные трибуны, открывается дверь и входит мальчик лет двенадцати или четырнадцати. Это мой сын. Надо бы взять роль Заботливого Отца, но я не могу. Я занят в эпизоде «Человек у телевизора».

— Папа, — говорит мальчик, — я тебе одну вещь хочу сказать. Только ты не расстраивайся.

— Чего расстраиваться, — бодро отзываюсь я, не отрываясь от экрана. — Ведь после второго периода счет 3:1 в пользу «Спартака».

— Пап, ты послушай. Я сегодня подрался на уроке. Это все Валька. Он первый в меня плюнул.

— Плюнул? Это не по правилам. Его надо удалить из класса на две минуты.

— Не знаю… Только тебя завтра к директору вызывают.

— Безобразие! — говорю я. — Возмутительно! Он же коньком шайбу забил, а судья засчитал.

Сын пытается что-то сказать, но я не слышу, потому что весь стадион хором скандирует: «Шай-бу! Шай-бу!»

— На уроках надо заниматься, — говорю я, когда на экране возникает пауза. — А то кончишь школу и с двух метров в ворота не попадешь. Ну, все, иди спать. На сегодня разговор окончен, вел репортаж твой папа.

Часы бьют одиннадцать. Сцена пустеет. Я смываю грим и ложусь в постель. Все тело блаженно ноет от прикосновения прохладной простыни. Господи, до чего же я устал! И кто только сказал, что у артистов легкая жизнь…

Когда я смотрюсь в зеркало

Сколько я себя помню, меня всегда за кого-то принимают. За кого — не знаю, но только не за меня. Видно, есть в моем лице что-то настолько банальное и ординарное, что оно напоминает все лица сразу. Даже у меня, когда я смотрюсь в зеркало, возникает ощущение, что этого человека я уже встречал. Только не помню где: в автобусе, булочной или на службе. Раньше, когда я был молодым и наивным, я часто спорил, горячился, даже документы предъявлял. Но с годами смирился. Понял, что все равно ничего не докажешь, только людей против себя настроишь. Вот так и хожу по улицам, похожий на других. Прикрываю ладошкой свое чужое лицо.

— Володя!

Это, наверное, меня. Хотя вообще мое имя Петр. Оглядываюсь: через улицу бежит ко мне невысокая полная женщина в брючном костюме. Женщина не в моем вкусе, но ее это, кажется, не смущает.

— Вовочка, — кричит она издали, — милый! Куда ж ты пропал, бессовестный? Не звонишь, не заходишь…

— Да закрутился, — осторожно говорю я, — дел полно.