Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 42. Александр Курляндский

Однажды Василий Иванович зашел к Петру Семеновичу и дал ему почитать рассказ:

— На, почитай…

Так просто и сказал: «Почитай…» — и больше ничего. Ни звука. На, почитай. В смысле прочти. И все…

Петр Семенович стал думать, что за этим стоит.

Рассказ был обычный, на полстраницы. Над рассказом — рисунок, под рассказом — подпись: Ермаков. И все. Больше ни слова. Ермаков. Без расшифровки. Просто Ермаков. И еще — точка. Обыкновенная, маленькая. Точка как точка. Как всегда в таких случаях. Ни больше ни меньше…

И лицо у Василия Ивановича было обычное, когда он давал рассказ. Ну, совсем обычное… Как будто и не он давал. Или он не давал. Ну совсем обычное лицо. И вошел запросто. Открыл дверь, кивнул и вошел:

— На, почитай…

И вышел. Сразу. Без каких-то намеков. Повернулся и вышел. Только рассказ остался. И подпись внизу — Ермаков. Черным по белому: Ермаков. Ермаков… Петр Семенович взял рассказ и перевернул на другую сторону…

Сообщение о погоде. Сухо, тепло, девятнадцать градусов. И все… Да, еще точка! Точка как точка. Как всегда в таких случаях. И все…

«Странно», — подумал Петр Семенович…

Он поднял рассказ и посмотрел на свет… И бумага обычная. Без всяких намеков. Бумага как бумага. И ничего не просвечивает. Только этот рассказ. Да… Еще — сухо, тепло, девятнадцать градусов…

Конечно, бывали всякие ситуации… Но чтоб так, запросто. Почитай. И лицо… Какое при этом лицо!

Не буду читать. Не буду. Хватит! Хватит!

Спустя час Василий Иванович снова зашел к Петру Семеновичу:

— Прочел?..

И лицо при этом было обычное. Совсем обычное лицо. Ну, просто обыкновенное: «Прочел?..» В смысле, прочитал?.. Так и спросил. Подошел и спросил: «Прочел?» Тихим и спокойным голосом, без всякого выражения. Как будто ничего за этим не стоит: «Прочел?»

Петр Семенович взял рассказ и протянул его Василию Ивановичу:

— На.

Так и сказал: «На!» «На!» — в смысле возьми свой рассказ, на!

Василий Иванович взял рассказ и вышел. Повернулся и вышел.

И лицо при этом было обычное. Как будто и не он приходил. Как будто и не говорил: «На, почитай!»

Петр Семенович долго не мог успокоиться: «Как я его?.. На!.. На твой рассказ. Возьми! На, на, на!!!»

Клюет

Петр Семенович сидел на берегу и ловил рыбу. Конечно, это так говорится — «ловил». На самом деле он просто сидел. С удочкой. Никакой рыбы в реке не было. Он уже хотел встать, как сзади послышался голос:

— Клюет?

Мужской сиплый будничный голос:

— Клюет?

Как будто и ответ его не интересует. Вроде бы с elm себя спросил: «Клюет?» Бросил вопрос в пространство. В голубые дали. Постоял, послушал, как растаял он в воздухе, и вот-вот дальше пойдет. «Клюет?»

Петр Семенович ответил сразу. Веско. Убедительно.

— Клюет!!

И даже не обернулся. Нельзя оборачиваться, если у тебя клюет.

— И кто клюет? — спросил голос.

Мол, знаем, что клевать здесь некому.

— Все клюет, — ответил Петр Семенович. — Щуки, караси, голавли разные…

— Голодные, что ль?..

Петр Семенович ответил сразу. Веско. Убедительно.

— Сытые! Голодные так не клюют

— А чего ж им клевать, коль они сытые?

Мол, вот, друг любезный, и поймали вас на слове.

— Сил много. Вот и клюют!

— Странно, — сказал голос. — А говорили, тут рыбы нет. Можно мне рядом присесть?

Он сел рядом и закинул удочку. И уставился на поплавок. Будто и правда верил: вот-вот клюнет.

Пять минут прошло…

Десять…

Пятнадцать…

— А у меня не клюет, — вдруг сказал он.

И, немного подумав, добавил:

— Да и у вас тоже…

Петр Семенович ответил сразу. Веско. Убедительно:

— Они вас боятся, потому не клюют. Вы уйдите, сразу увидите.

Человек как-то странно посмотрел на Петра Семеновича и стал сворачивать удочку:

— Я уйду. Пусть у вас клюет. Пусть…

Он отошел на почтенное расстояние. Остановился. И крикнул оттуда:

— И у вас не клюет! Правильно говорят, что рыбы тут нет!

Петр Семенович сидел как сидел. Даже не обернулся. Нельзя оборачиваться, если у тебя клюет.

Сон

Петру Семеновичу приснился сон. Странный. Фантастический. Будто он вовсе не Петр Семенович. И не Василий Иванович, не Павел Кондратьевич, не Дмитрий Христофорович, не Софья Марковна. Неизвестно кто. Но точно — не Петр Семенович.

И вот подходит к нему жена. Жена его, но во сне не его. И хоть спит он с ней в это время рядом, она совсем чужой для него человек.

И просит не его жена у него денег на шторы. Ну с какой стати ей деньги давать? Он и своей не дает, а тут просит чужая.

— Не дам! — так и говорит Петр Семенович.

Жена, как водится, в слезы.

И тут приходит ему идея. Деньги ей дать. Но с одним условием. Чтобы, проснувшись, она больше их не просила.

Он лезет в карман… И в этот самый момент входит Петр Семенович. Настоящий. Которому и снится весь этот дурацкий сон.

Петр Семенович облегченно вздыхает:

— Вот твой муж, у него и проси.

Но тот Петр Семенович сразу пресекает:

— Не дам. Не нужны нам шторы. У нас старые есть. Почти совсем еще новые.

Петр Семенович в душе с ним согласен. Рало еще покупать. Но если тот Петр Семенович денег не даст, ему придется раскошеливаться.

И поэтому говорит:

— Давно пора шторы менять!

Так и говорит. Хотя сам в это не верит.

Тот Петр Семенович спрашивает:

— А ты, собственно говоря, кто?