Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 42. Александр Курляндский

Наступила ночь. Над нами светили звезды. Горловина колодца напоминала крышку банки, со множеством мелких отверстий. Внутри банки находились мы, мы сидели на самом дне, и оно было таким маленьким, что мои колени упирались в подбородок, а Шара кое-как скрючилась под моими ногами.

Это сколько на небе звезд? — подумал я. — А планет? Тысячи, миллионы тысяч, миллионы миллиардов тысяч. Вот кто-то смотрит сейчас оттуда и думает: «Это ж сколько на небе звезд….» Этот «кто-то» так далеко, что и представить невозможно. И мы никогда с ним не встретимся. Если сейчас я зажгу фонарик и буду подавать ему сигнал бедствия, то этот свет он увидит через миллионы лет… К тому времени и мой фонарик погаснет, и он… и я… Мне стало так грустно, что и словами не передать. Я обнял Шару, она обняла меня. Ей тоже стало грустно. Еще бы! Мы одни с ней во всем звездном небе.

— Давай сыграем в шахматы, — вдруг сказала Шара. — Нарисуем на земле доску, фигуры и будем играть.

— Как в «крестики-нолики»?

— Да. Ты сделаешь ход — сотрешь фигуру. Потом нарисуешь ее на другой клеточке, куда пошел.

Я понял: Шара хотела меня приободрить, она понимала, как мне сейчас плохо.

— Давай играть лучше в города, — сказал я. — Я называю город, а на какую букву он кончается — называешь ты.

— Нет. Давай лучше в съедобное — несъедобное.

Бедная собачка, ей так хотелось есть.

— Давай.

— Мясо! — сразу сказала Шара.

— Постой… Ты не любишь мяса. Ты сама говорила.

— Утром не любила, а сейчас люблю.

— Хорошо. Значит, «мясо», а мне надо на букву «о»?.. Омлет!

— С колбасой, — сказала Шара.

— При чем тут колбаса? Ты должна — на букву «т»! Омлет кончается на «тэ».

— Тогда торт! Кремовый и очень большой. Сверху крем, а внутри мясо!

— Торт не бывает с мясом.

— И не надо. Тогда мясо без торта.

— На букву «т»?

— Да, тушеное мясо. Тушенка.

— Хорошо, тушенка. Значит, мне на букву «а».

Я задумался:

— На «а»… Ананас! Тебе — на букву «с»!

— На «с»? Свежее, свежее, очень свежее мясо!

— Все. Не буду с тобой играть. Ты думаешь только о мясе…

Сверху послышался шорох, что-то полетело вниз и шлепнулось к нашим ногам… Ура! Бананы. И кокосовый орех. Ура! В орехах — дырки, внутри орехов — кокосовое молочко. От жажды и голода мы не умрем.

— Привет, — прошипел чей-то голос. — Спускаюсь к вам.

К нам спустился толстый канат, это был АЙ-Я-ЯЙ:

— Ну, как? Вам не скучно?

— Нет. Жаль только, что ноги девать некуда.

— А ты свернись кольцом, — сказал Ай-я-яй.

— Я не змея.

— Тогда полезли наверх?

— Как?

— Как по канату лазают. Канатом буду я. А вы полезайте. Только погоди. Мне надо за что-то там уцепиться хвостом.

Он замер на мгновение. Там, наверху, он ощупывал хвостом место около колодца:

— Не получается. Голова у меня здесь, а хвост там. А хвост без головы ничего не видит.

— А ты перевернись, — сказал я. — Пусть хвост будет здесь, а голова там. Тогда ты все там и увидишь. И за что цепляться, и все.

— Правильно, — обрадовался Ай-я-яй. — Какой ты умный! Я б ни за что не догадался.

— Еще бы, — сказала Шара. — Он у нас писатель.

— Писатель? — удивился Ай-я-яй. — Как наш Тьен?

— Лучше, — сказала Шара. — Намного лучше. Он такую сказку пишет, пальчики оближешь!

— Лучше Тьена не бывает, — сказал Ай-я-яй. — А про что сказка?

— Так мы никогда не выберемся, — сказал я. — Потом расскажу.

Ай-я-яй исчез. Исчезла его голова. Но зато появился хвост.

Я схватился за хвост, попытался подтянуться, но ничего не получилось, очень уж его хвост был скользкий.

— У меня не хватает сил вас вытащить. Вы такие тяжелые, — сказал Ай-я-яй. — Придется ползти за помощью.

И опять он исчез. Мы подумали, что навсегда. Так долго его не было.

Но вот наверху раздались шорохи, тихий свист и шипение.

— Теперь нас много. — услышали мы голос Ай-я-яя. — Потерпите. Сейчас мы вас вытянем.

Змеи сцепились узлами, и мы, будто по веревочной лестнице, поднялись на поверхность.

В жизни все должно быть иначе

День, как и ночь, на юге наступает быстро. Только что было темно, хоть глаз выколи, а вот уже стало серым небо, запели птицы, солнце будто подпрыгнуло над озером, загорелись верхушки гор, вспыхнули листья пальм — и наступил день.

Когда мы вылезли на поверхность, день набирал силу. С каждой секундой, с каждой минутой становилось все светлее, все теплее.

Осторожно, прячась за кустами и деревьями, чуть ли не ползком, мы приблизились к деревеньке. Змеи сопровождали нас, тоже, в полном смысле слова, — ползком.

Нас поразила тишина. Ни оживленных голосов, ни стука топора. Только плачут в домиках дети, да слышны окрики служанок-обезьян. «Скворечники» пусты, все «птички» разлетелись.

Ай-я-яй догадался первым:

— Все ушли на войну.

— Почему ты так думаешь?

— Никого нет, оружия тоже… И лодок нет. Значит, все ушли, то есть уплыли. Зачем, если не воевать?

Он прав. Неужели началась война?

Шара быстро обнюхала местность и подтвердила:

— Они уплыли и все взяли с собой. И оружие, и одежду, и еду… Надо немедленно бежать, лететь, плыть! Надо остановить войну!

— Вперед! — крикнул я.

— Постой, — сказал Ай-я-яй. — Куда «вперед»? Куда? Вплавь до границы далеко. И змеиного яда у нас нет. Мы станем легкой добычей для Харры.

— Что же делать?