Я хоть музой и любим,только, как ни ковырялся,шестикрылый серафиммне ни разу не являлся.Вместо этого, уныл,словно он с луны светился,серафимный шестикрылна распутье мне явился.— Ну-с! — свою он начет речь. —Чем желаете заняться?— Вот хочу жаголом глечь, —так я начал изъясняться. —Сочиняю для людей,пред людьми предстал не голым,так сказать, людца сердейсобираюсь глечь жаголом…Шестикрыл главой поники, махнув крылом, как сокол,вырвал язный мой грешык,чтобы Пушкина не трогал.
Бег трусцой незадолго до перестройки (Эдвард РАДЗИНСКИЙ
)
Сцена представляет собой мусорную кучу. Чего только здесь нет — сломанная скульптура «Девушка с веслом, помятый «БВМ», пустые бутылки из-под кока-колы, коробки из-под сигарет «Кент», старый видеомагнитофон образца 1981 года.
На сцене бегут трусцой в костюмах «Адидас» Махоньков и Мяхонькова.
Махоньков.
Не отставай! Надралась с утра пораньше, тварь!Махонькова
(глотнув «Белой лошади»). А ты к той рыжей падле спешишь!.. Пользуешься тем, что я постарела… Козел вонючий! Плебей! Недаром я тебе изменяла с кем попало…Махоньков.
Ах ты, тварь. Да, я деревенский! А кто бы на тебе, шлюхе беременной, женился? Только я… А как иначе из грязи в князи?.. Соблазнился пастушок вашей дачей да «Мерседесом»… А теперь, когда твой предок копыта отбросил, на кой черт ты мне сдалась?Махонькова
(глотнув «Камю»). Скотина! Я тебя всегда ненавидела! Конечно, сейчас у всех воров дачи и «Мерседесы»… Ладно, поглядим! Ты у меня уедешь в Японию, как же! С остановкой в Магадане. Лет на двадцать пять.Махоньков
. Кончилось ваше время! Теперь больше чем на пятнадцать не содют… А стреляют только таких, как ты. А таких мало…Махонькова
(глотнув «Посольской»). Был бы отец родной жив… Все бы сидели! Эх, жить бы мне во времена Нерона и Сенеки…На сцену выбегают трусцой в костюмах «Адидас» Маня и Ваня.
Махоньков
. О-о-о! Ну-кась, ну-кась…Маня.
Отвали, предок доисторический! Козел! Все вы одинаковые…Махоньков избивает Маню.
Махоньков
. Ну?!Маня
(целует его). Ладно, старейшина! Твоя взяла. Куда идем, кобель старый? Сразу в сауну? (Убегают трусцой).Махонькова.
Ваня, посмотри, какие у меня ноги!Ваня.
Нормальные.Махонькова.
Ва-аня! Ну же, ну!..Ваня.
Жену не трогайте. Она у меня хорошая. И верная. Я ее с детского сада люблю.Махонькова.
Да ты знаешь, щенок, где сейчас эта падаль Махоньков с твоей задрыгой?Ваня
. Маня на симпозиуме социологов.Махонько
ва. Ха-ха! Ха-ха-ха! Откуда ты, такой? Иди ко мне, не бойся…Ваня.
Да кто же вас боится?.. Небось не Вирджиния Вульф…Общее затемнение. Конец.
Матерое прощание (Валентин РАСПУТИН
)
Олень в воду написал в августе.
Оттого и поднялась Ангара, затоплять стало остров и деревню.
Да тут еще где-то ГЭС городить начали, Евтушенка туда из Америки приехал, в общем, пошло дело.
Вот-вот затопит!
Старик Богувдул мог только рычать и матюкаться. За то и любили его старухи: как загнет — так и вспоминается молодость…
Старухи собирались за самоваром, жгли лучину, скырныкали, жулькали, прукали и говорели, говорели:
— Опосле вчерошного, значитца, навроде лутше посередь.
— Однуё назадь утресь-то присбираться. А куды от ее?
— Да хошь туды! Куды доржим.
— Издрябнем. Здря-я-а!
— Ниче! Сколева тутака тростить, ишо тамака надоть тепери вяклить…
— Опеть дожжик, то ли ишо че?
— Ли че ли?
— Хуть седни ослобони, осподи, остатний раз ночесь очураться!
— Дак ишо щас об етим самдели не как-нить, а покуль с им страму отерпать…
— В грудях тошно…
Не разговоры — наслаждение! Кто понимает…
Но как ни бодрились любимые героини моих романов, пришло время отдавать Богу душу.
Посреди острова очередь образовалась, приемный пункт в старой бане открыли. Бог на катере приплыл из Иркутска.
Отдали — и всем легче стало.
Дурноматом рычал Богувдул.
Ангара разливалась. Только рыба дохла от прозы и пессимизма.
Многоликость (Татьяна РЕБРОВА
)
Ты думаешь — Джульетта?
Это я.
Я говорю.
Поверь, все доказали
В той драме у Шекспира, где моя
Печаль была в начале той печали.
То Маргарита, думаешь, поет?
То я пою.
___