Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 46. Александр Иванов

Проснусь в сыром и стылом декабре,
с усильем разогну сырые ноги,
в сыром желудке — мокрые миноги,
и хочется подушку укусить.

Потом опять — то плаваю, то сплю

и не пойму — то бубны или пики
в сыром мозгу.
Серьезные улики!

И странно — почему я отсырел?

Казалось бы — давно уж не дитя —
ни мокрой соски, ни сырых пеленок,
которые хоть выжми.
Не ребенок!

И сыромятного нет на меня ремня.

Я весь сырой!
Сырые губы, нос,
любовь сыра, как Сырдарья весною,
все сыростью пропахло областною,
и не понять,
из-за чего сыр-бор!

И чтоб сырыми

не бывать очам,
в постель — как в ванну! — не ложитесь
навзничь,
сырых стихов вы не глотайте
на ночь
и чаще просыпайтесь по ночам.

Если б да кабы б (Анатолий ПАРПАРА)

Когда бы Пушкин в то восстанье

на площади Сенатской был…

За ним рванулись дружно б роты,

за удаль Пушкина любя…

И долго б ликовал, трубя,

неопалимый дух свободы.

___

Будь с нами б Пушкин, бард свободы,
дух декабризма б не погиб.
За ним рванулись дружно б роты
и эскадроны б и полки б.

Соединить в буквальном б смысле

седую даль и нашу близь,
и наши пламенные б мысли
в его, бессмертные б, влились.

Неукротимый б дух наш славный

победу б над врагом ковал.
И весь народ наш православный
всенепременно б ликовал.

И, приближая б славы сроки,

писал бы лучше, чем вчера б,
усвоив Пушкина б уроки,
неутомимый Парпара б!

Эксперимент (Виктор ПАРФЕНТЬЕВ)

Распад во много тысяч лет

Эквивалентен дням разлада,

Ведь человек не элемент.

Недели хватит для распада.

___

Со вторника эксперимент
Как начался, так не кончался…
И так как я не элемент.
То к понедельнику распался.

Глядела горестно жена

Глазами обреченной птицы,
Как быстро муж распался на
Элементарные частицы.

Непрочен наш материал,

Точней, он вовсе пустяковый…
И по частицам собирал
Меня инспектор участковый.

Не зря один интеллигент

Сказал, сомнения развеяв:
— Парфентьев — это элемент,
Не знал о коем Менделеев…

Слава боцмана Муренова (Константин ПАУСТОВСКИЙ)

У боцмана Муренова тряслись голова и уши.

— Вы не знаете, — кричал он, — вы не знаете, кто я! Я артист! Вы не были в Африке. Мальчишки! Вы не знаете, как пахнут спелые фиги! Они пахнут фигово! Вы не видели обезьяньего счастья. О Генрих Гейне, Генрих Гейне, почему ты не ловил со мной форель на Котельнической набережной!..

Африканскую ночь написал Гоген.

Пышное солнце, будто сошедшее со страниц Анатолия Франса, напоминало апельсин, который раздавила мадам Лисапед на углу Ришельевской у магазина Алыпванга.

— Вас не баюкали на пиратском корабле напевы Чимарозо! — крикнул боцман, и серые слезы потекли по его рыжей бороде.

Варвара, сестра старого боцмана, подошла к нам. В руках она держала секстан, похожий на эолову арфу.

От Варвары пряно пахло луком и страстью.

Она подошла к нам вплотную, и грудь ее заколыхалась, как блистающие облака над розовым морем в изумрудной Балаклаве.

— Старый шарлатан! — воскликнула она свистящим басом. — Сухопутная крыса! Он уже сидит здесь и ничего не знает. Боже ж ты мой! Поимей в виду, я имею через тебя неприятность. Наш крокодил перепил английской соли и ругается по-французски. Это какой-то бедлам!

— Да, — печально сказал Муренов и заплакал, — у меня на языке типун. Налейте мне вина. Что понимаешь ты, гомеопатка, в тоске бегемота? Что значат крокодиловы слезы для твоей пропахшей клопами души?

Из секстана полились звуки Грига.