Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 46. Александр Иванов

И еще одно, что, возможно, заставит Вас усмехнуться. Вторая грань моей работы — эстрада, концертная деятельность. Я выступаю практически столько же, сколько пишу, — 23 года. («Вокруг смеха» не считаю, это нечто особое, развлекательный телеширпотреб, строжайший многоступенчатый контроль, так и надо расценивать, хотя многим нравится.) Выступать доводилось везде — от Дворцов спорта до крохотных клубов. И везде получаю удовлетворение — люди радуются. А на фоне нашего тусклого, убогого существования доставлять людям радость, вызывать улыбку, смех — значит, приносить пользу.

Я искренне люблю пародию, и, если моя деятельность объективно наносит вред жанру, очень жаль… Но так ли уж все зависит от меня?

А что касается места в истории российской словесности, то тут я не обольщаюсь. Впрочем, нет. Место уже есть. Булат Окуджава, которого я очень люблю, хотя стихи предпочитаю прозе, посвятил мне и напечатал стихотворение. Так что в комментариях к произведениям Булата без меня не обойдется…

Как Вы понимаете, мое письмо не содержит вопросов, все точки над ё поставлены, так что и ответа оно не требует. Впрочем, буду рад и получить, если Вы захотите что-либо мне написать. Беседа и телефонный разговор — одно, а это — документ!

Жму руку, всего доброго,

Ваш Ал. Иванов

16 ноября 1985 г.

Москва.

Дорогой Александр Александрович!

Все точки над ё и в самом деле уже поставлены. Но, хотя Ваше последнее письмо и не требует ответа», я хочу высказаться по нескольким пунктам, почти никакого отношения к основному предмету нашей маленькой дискуссии не имеющим.

1. О заметке в «Журналисте», где я, как Вы справедливо отметили, выступаю «рука об руку» со Старшиновым. Вы правы: удовольствия это мне не доставило. Но тут, к сожалению, ничего не поделаешь. Это, кстати, одна из причин, побудивших меня почти совсем отказаться от занятия литературной критикой. (Если Вы заметили, последние 20 лет я почти не выступал со статьями о современной литературе.)

Первый раз это со мной случилось, когда я написал статью о Вознесенском и он пожаловался мне, что если раньше (до моей статьи) В. Карпова («Сов. пис.») заворачивала его стихи только по политическим мотивам, то теперь, вооруженная мною, она заворачивает их, говоря: «Это не настоящая, а синтетическая поэзия».

В сталинские времена это выглядело бы примерно так:

СТАЛИН. Я тут прочитал статью критика Сарнова о пародисте Иванове. По-моему, критик неправильно оценил работу нашего замечательного пародиста. Расстреляйте товарища Сарнова.

Второй вариант:

СТАЛИН. Я тут прочитал статью критика Сарнова о пародисте Иванове. По-моему, критик совершенно правильно оценил работу этого незадачливого пародиста. Расстреляйте товарища Иванова.

Заметка в «Журналисте» показывает, что до сих пор действуют только эти два варианта.

Третьего не дано. Будем благодарны судьбе, что по крайней мере до расстрелов дело не доходит.

2. Вы справедливо пишете, что в наш век человек может чего-либо добиться только на узком участке. Но вывод из этого справедливого утверждения Вы, по-моему, делаете неверный. «Вы же, будучи известным и авторитетным критиком, — обращаетесь Вы ко мне, — не пишете басни и не кропаете киносценарии».

Увы! И сценарии сочинял, и радиопьесы («Занимательное литературоведение») идут по радио постоянно, и даже с подстрочника перевожу грузинские, дагестанские и татарские романы для серии «Пламенные революционеры» в Политиздате. И все это для того, чтобы не разменяться на пустяки или халтуру в том жанре, который считаю главным (в сущности, единственным) делом своей жизни.

Мог бы кормиться, конечно, и одной критикой. Но это резко снизило бы уровень моих критических писаний. Поэтому предпочитаю уходить в «отхожие промыслы». Но это так, к слову. Свой опыт никому навязывать не смею. К тому же от «занимательного литературоведения» получаю истинное удовольствие. (В Вашем случае эту роль, вероятно, играет эстрада.)

3. И последнее. Мне кажется. Вы зря (коли не шутите) взяли установку на то, чтобы остаться в литературе лишь в комментариях к стихам Булата. Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется. Может быть, какая-нибудь Нора Яворская останется в литературе только потому, что Вам удалось написать на нее удачную пародию. Как, скажем, Иван Молчанов остался в литературе

Бенедикт Серное только стихами Маяковского да пародией Архангельского.

Быть может, у Вас так и не получится, но стремиться к этому надо.

От души желаю Вам успеха.

Б. Сарнов

Фотоархив

Александр Иванов. Начало 1960-х годов

Члены клуба «12 стульев» на одесском пляже. Виктор Веселовский со товарищи: Эдуард Медведкин, Александр Иванов, Аркадий Арканов, Александр Курляндский — и лучшая половина Владимира Владина