Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 51. Марк Розовский

На этом митинг закончился, и все пошли спать, то есть работать с целью увеличить свое поголовье.

Николай Заболоцкий

Среди поэтов — чудаков и простаков
Он никого нам не напоминает.
Судьба его в цепях, душа же без оков
Трудилась день и ночь, не уставая.
А если так, то что есть Заболоцкий?
Предтеча Бродского? Какой заполнил Вакум?
Поэт он гениальнее, чем Бродский?
Иль Бродский, что на равных с Пастернаком?!

Тормашки

— Что такое «Тормашки»? — спросит читатель этой книги.

А я отвечу:

— Тормашки — это неизвестно что. Это то, чем летят вверх.

Про гвоздь

Украли гвоздь. Кто — неизвестно.

— Ну, подумаешь, гвоздь украли. Что мы, без одного гвоздя прожить не сможем? — сказал Рабочий. — Вот если бы молоток украли?!

Украли молоток. Кто — неизвестно.

— Ну, подумаешь, молоток украли. Что мы, без одного молотка работать не будем? — сказал Мастер. — Вот если бы вагон украли?!

Украли вагон. Кто — неизвестно.

— Ну, подумаешь, вагон украли. Что мы, без одного вагона не проживем? — сказал Начальник железной дороги. — Вот если бы железную дорогу украли?!

Украли железную дорогу. Кто — неизвестно.

— Ну, подумаешь, железную дорогу украли. Что мы, без одной железной дороги ездить не будем? — сказал Директор завода. — Вот если бы завод украли?!

Украли завод. Кто — неизвестно.

— Ну, подумаешь, завод украли. Что мы, без одного завода другой завод не разворуем? — сказал Сторож. — Вот если бы гидростанцию украли?!

Украли гидростанцию. Кто — неизвестно.

— Ну, подумаешь, гидростанцию украли. Что мы, без одной гидростанции светлое будущее не построим? — сказал Министр. — Вот если бы…

Вот если бы у того Рабочего расческу, у того Мастера часы, у того Начальника шляпу, у того Директора сберкнижку, у того Сторожа тулуп и у того Министра — портфель украли, что бы они тогда сказали, а?

1962

Коровья статистика

Федоскин забрался на трибуну и начал отчет.

— Каждый житель села Макаровна, — сказал он, — имеет одну корову. А каждая корова за одну секунду может сделать в среднем одну лепешку. Вдумаемся в эту сухую цифру… Каждая вторая лепешка объезжается каждым третьим велосипедом, а каждый третий велосипед наездил в среднем 4000 километров. Каждая пятая тысяча километров обходится каждому девятому жителю в 6 рублей. Каждый седьмой рубль — рваный, а каждый восьмой — сбереженный. Каждое сбережение — это опережение, а каждое опережение — это лишний продукт производства, а каждый третий лишний — трактор. С каждого пятого мы имеем десятое, а каждое двадцатое у нас — санитарный день. В один этот день у нас выписываются 5000 больных. Из них каждые 10 000 — покойники. При этом средняя температура в наших больницах равняется 36,6°, что примерно в два раза больше, чем в 1913 засушливом году. В общем, жить стало лучше, жить стало веселее. Лучше на 100 %, веселее — на 40 градусов.

Вот к каким интересным выводам может привести одна сухая коровья лепешка. Если, конечно, в нее вдуматься.

Федоскин слез с трибуны и кончил отчет.

1964

Он

Он не ел рыбу — боялся, что попадется косточка.

Он не ел мясо — боялся, что скоро состарится.

Он не ел хлеб — боялся, что потолстеет.

Он не пил вино — боялся, что станет алкоголиком.

Он не носил шляпу — боялся, что обзовут «интеллигентом».

Он не плавал в море — боялся, что утонет.

Он не включал телевизор — боялся, что дернет.

Он не ездил в трамвае — боялся, что трамвай сойдет с рельсов.

Он не лазил по горам — боялся, что не поднимется.

Он не летал на самолете — боялся, что не спустится.

Он не ходил в кино — боялся, что увидит то, что уже видел.

Он не ходил в театр — боялся, что увидит то, чего еще не видел.

Он не ходил на выставки художников — боялся, что увидит не то.

Он не говорил «да» — боялся, что его будут считать соглашателем.

Он не говорил «нет» — боялся, что его будут считать нигилистом.

Он не говорил ни «да» ни «нет» — боялся, что его будут считать человеком без собственного мнения.

1964

Голубь

Один голубь любил садиться на голову Карлу Марксу. Этот Карл Маркс был памятник. Или, вернее, памятник был Карл Маркс. А голубь, видно, этого не знал и поэтому садился там, где хотел.

Карлу Марксу это, конечно, не нравилось. Надо сказать, ему вообще мало что нравилось в этой жизни, но голубь, сидящий у него на голове, — особенно.

Этот глупый голубь не понимал, что Карл Маркс — не только революционер, каких мало, но еще и великий мыслитель, каких больше нету. И вот так нагло сидеть на голове у мыслителя — просто неприлично. Даже как-то вызывающе. Сами посудите: ну, кто такой голубь?.. Ну, разве можно их сравнивать?

И можно ли, например, представить обратную картину: Карл Маркс сидит на голове у голубя.