Антология сатиры и юмора России XX века. Том 6. Григорий Горин

Петр… „Гораздо о тебе скучаю, друг мой сердечный Питер… Пожалуй в забвение нас не учини, к нам пребывай али забирай к себе…“ (Усмехнулся.)

Екатерина. Не говори сейчас так, Петя. Скажи по-другому… Как умеешь! „Блядва! – скажи. – Сука!“

Петр. Нельзя! С царицей на Руси так не разговаривают!

Екатерина (кричит). А ты порви завещание! Прошу тебя, Петя! Сделай милость, сам живи да царствуй!

Петр. Я мертвый уже, Катя. Неужто не видишь?

С шумом и песней врываются шуты. Впереди Балакирев.

Шуты (поют).

Ой, судари-судари

Ой, дури-дури-дури!
Как на елке, на ели,
Пташки свадьбу завели,
На самой на макушечке,
Венчались две кукушечки!

Ягужинский (подошел к Петру, тихо). Балакирева когда брать?

Петр. Ну не сейчас же… Экий ты жестокий, Павел! Пусть допоют…

Балакирев и шуты (поют).

Заплетается язык,

Языкнулся заплетык!
Говорят, мол, в бабах худо.
В девках хуже и того:
Повернешься с боку на бок –
Рядом нету никого…
Ой, судари-судари!
Ой, дури-дури-дури!..

Часть вторая

Музыкальная интермедия

Шуты запевают протяжную песню про то, что от сумы и тюрьмы в России зарекаться нельзя. Песня сопровождается аккомпанементом кандального перезвона.

Картина пятая

Тюремное помещение. За столом – Ягужинский. Охранник вводит Балакирева. Тот в тюремной робе, на ногах кандалы.

Охранник. Ваше превосходительство! Каторжанин Иван Балакирев доставлен!

Ягужинский (недовольно). Зачем кандалы? Охранник. Ранее замечен был в попытках к бегству! Ягужинский. Снять немедленно! (Охранник поспешно достал ключ, отстегнул кандальный замок.) Ступай! (Охранник вышел.) Ну, здравствуй, Балакирев!

Балакирев. Здравия желаю, ваше сиятельство! Ягужинский. Молодец. Отвечаешь бодро. Выглядишь хуже… Тяжела, видно, жизнь каторжная?..

Балакирев (поспешно). Никак нет. Жалоб не имеем. Все хорошо.

Ягужинский (с усмешкой). Врешь… Коли хорошо, зачем убегал?

Балакирев. Осмелюсь доложить, ваше сиятельство, – я только во сне убегал. Наяву сидел как положено. Ягужинский. Как это – во сне? Куда во сне?.. Балакирев. В Тверь. Домой… Дуню повидать… Ягужинский. И кто ж тебя там поймал… во сне?

Балакирев. Посидельцу одному про сон поведал, а он охране пересказал… Меня сразу в кандалы!

Ягужинский. Дурачье! Не понимают, что во сне и в кандалах убегать можно…

Балакирев. Осмелюсь возразить. С умом все сделано: в кандалах человек вообще не спит…

Ягужинский (недовольно). Ах дикость российская! Уж сколько с ней покойный царь Петр Алексеевич боролся, дубиной вышибал, а она все в нравах наших (Заметив удивление Балакирева.) Чего вылупился? Не знал про смерть царя?

Балакирев. Нет… Когда ж сия беда случилась?

Ягужинский. Уж боле двух месяцев, как государь Петр Алексеевич скончался… Упокой Бог его душу! (Крестится.) А кто сейчас правит на Руси, знаешь?

Балакирев. Никак нет.

Ягужинский. И охрана не сказывала?

Балакирев. Такне спрашивал…

Ягужинский. Да что ж это у нас за народ такой? По каторгам сидят и даже не интересуются, при каком таком правлении страдают? Знай же: царица Екатерина Первая нынче на троне… При ней делами управляет специальная коллегия сенаторов. В последствии же российский трон перейдет либо ее дочери Анне Петровне с принцем Голштинским, либо внуку Петру Алексеевичу, сыну Алексея Петровича, либо дочерям Иоанна, брата Петра Алексеевича, Анне Иоанновне, Прасковье Иоанновне, Катерине Иоанновне, либо их тетке Анне Леопольдовне… Чего заморгал-то?

Балакирев. Леопольдовне… Запоминаю, ваше сиятельство!

Ягужинский (усмехнулся). Не забивай голову! Главное запомни: помилование к тебе пришло от прокурора Павла Ивановича…

Балакирев. От кого ж каторжанину добра ждать, как не от прокурора? Век вам благодарные!..