Антология сатиры и юмора России XX века. Том 6. Григорий Горин

Балакирев. Да разве мы хуже французов? Или на нас уж и пули жалко?.. (Рванулся к Екатерине, страстно заговорил.) Дозволь судьбу испытать, государыня! Не перечь! Только так сердечко наследника мне растопить… Увидит, что человек с улыбкой на устах за него жизнь кладет, – авось и помягчает? А просто на глаз окриветь – ни мне доблесть, ни ему радость… Верно, царевич? (Петруша кивнул.) А коль жив буду, так и подружимся… Верно? (Петруша снова кивнул.) Во! Благосклонность проявляет. Позволь, государыня!

Екатерина (нерешительно). Ну, смотри! Сам вызвался… На мне греха нету.

Балакирев. Вот и спасибо за доброту! (Бросился к гренадеру.) Служивый, одолжи ружье для пользы Отечества… (Взял ружье, взвел курок, понес к Петруше.) Целься, царевич, только в яблочко… В яблочко! (Шапскому.) Князь-папа, подмогни царевичу заместо прицела! (Шапский подходит, подставляет плечо под ствол ружья.) А ты, Лакоста, яблочко выбери порумяней. (Лакоста достает подзорную трубу, высматривает яблоко на полу.) Ну, чего тянешь?

Лакоста. Побольше ищу..

Балакирев. Не хитри, жидовин, не на базаре… Судьбу проверяем, здесь полдюйма не в счет! Дай-ка, наоборот, вот то, самое маленькое! С дырочкой… У царевича глаз меткий, глядишь, не токмо в яблоко – в червячка попадет…

Лакоста. Дурак ты, Ванька! Ну, как знаешь… Сам выбирал. (Поднимает маленькое яблоко, устанавливает на голове Балакирева, отводит его на несколько шагов к стене.)

Балакирев. Вот и славно… Вот и опять ты, Ванька Балакирев, с судьбой один на один остаешься! (Крестится.) А теперь… ваше высочество, принц. Голштинский… окажите милость, скомандуйте!

Голштинский (достал платок). Ахтунг!..

Петруша начал целиться. Балакирев еще раз перекрестился.

В залу неожиданно вбежали Дуняша и Бурыкина.

Дуняша. Ванечка! Родной! Не надо! (Бросается к Балакиреву.)

Балакирев (с трудом удерживая равновесие.) Тихо ты, глупенькая… Яблоко же уроню…

Анисья Кирилловна (Бурыкиной). Зачем привела Дуняшу? Кто велел?

Бурыкина. Как – зачем? На такое дело идти – и с женой не попрощаться?! Креста на тебе нет, Анисья Кирилловна!

Дуняша (падает на колени перед Екатериной). Государыня-матушка! Не дозволяй ему под пулю вставать! Это он с жизнью покончить хочет! Из-за меня и сыночка нашего. Фрейлины, стервы, нашептали ему: мол, не его это ребеночек… А я говорю – его! Мне лучше знать! Твой мальчишка, Ваня! Твой!

Балакирев. Конечно мой, Дуня… Ну что ты?

Дуня. Tы ж ко мне из тюрьмы прибегал. Во сне… Сам же рассказывал. (Плачет.)

Балакирев. Конечно, прибегал. Потому что – люблю. Встань. Не срамись… Люди же кругом… Отведи ее, маменька…

Анисья Кирилловна оттаскивает плачущую Дуняшу.

Стреляй скорей, царевич! Не томи! Яблоко перезреет – само упадет!

Голштинский. Ахтунг! (Поднял платок.) Фойер!!

Грохнул выстрел. Яблоко, развалившись на куски, слетело с головы Балакирева. Возгласы ликования.

Только Дуня, вскрикнув, упала в обморок. Бурыкина бросилась к ней, обмахивает веером.

Шапский. Ура! Попал!! Ядрена вошь! Попал!

Лакоста. Браво, царевич!

Голштинский. Вундербар! Виват Вильгельм Тель!

Балакирев (Пошел к царевичу). Ай да Петруша! Ай да стрелок! Позволь обнять!.. (Обнимает царевича.) Теперь мы с тобой судьбой, царевич, повязаны. Значит, дружить должны, как яблоко с яблоней… Но сперва поклонимся царице! Уж она, сердечная, так за нас перживала! Так перживала…

Екатерина. Еще бы! До сих пор руки дрожат, черти вы эдакие!! (Целует Петрушу, Балакирева, потом и Голштинского.) Думаю, это дело обмыть надо, или как?

Голштинский. Натюрлих! Алле геен тринкен!

Екатерина (смеясь). «Тринкен»! От тебя, принц, другого слова и не услышишь… Спаиваете вы, немцы, нас, русских… Ох, спаиваете!!

Екатерина, Голштинский и Петруша уходят, весело переговариваясь. Балакирев бросается к Дуне.

Балакирев. Дуня! Голубушка!.. Да что с ней?!

Бурыкина. Упала в бесчувствии… Да я сама чуть не померла со страху… А ну как пристрелил бы царевич?

Балакирев. Кто пристрелил? Кого? (Анисье Кирилловне.) Маменька, вы их не предупредили, что ль?