Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 7. Владимир Войнович

Я как-то по Курфюрстендамм
Слонялся праздно и под вечер
Увидел праздную мадам,
Она слонялась мне навстречу.
Я увидал ее и вот
Стою, забыв все мира виды.
Какая грудь! Какой живот!
А зад, что сад Семирамиды!
Она была лицом бела,
Щеками розова и в целом
Столь соблазнительна была,
Что мое тело захотело
С ее соединиться телом.
Просил я страстно у мадам.
Нажав на все души педали.
Она сказала: вам я дам.
Но ведь не на Курфюрстендамм.
Давайте отойдем подале.
Мы отошли, и не угара
Я жар изведал, а безумья.
Я низвергался Ниагарой
И извергался, как Везувий.
В один клубок, в тугой комок
Мы с ней себя соединили
И стали словно осьминог,
И щупальцами шевелили.
Лодчонкой утлой в океан
Я, оторвавшись от причала,
Был унесен. Меня качало,
В моих глазах стоял туман
И музыка в ушах звучала.
Скрипела скрипка, и кларнет
С трубой выпиливали вальсы,
И хлюпал внутренний секрет,
Когда наружу выливался.
Тек пот, кипела крови плазма.
Мы тяжко, вроде рыб ли, жаб ли,
Дышали, и в момент оргазма
Взмывали ввысь, как дирижабли.
Так продолжалось много дней,
Ночей, рассветов и закатов.
Увы, пришла печали дата,
Пришла пора проститься с ней.
Проститься, что с небес спуститься.
Я после этого не жил,
А как подстреленная птица
На месте без толку кружил.
Страдал от жара и озноба.
Слоняясь по Курфюрстендамм,
В надежде снова встретить там
Свою неверную зазнобу,
Свою прекрасную мадам.
Я жил как бомж и как бездельник,
Хмельной, несчастный и без денег.
Печаль свою сквозь годы нес.
И вдруг в минувший понедельник
Мы с ней, столкнувшись к носу нос,
В оцепенении застыли.
И, потрясенья не тая,
Я закричал ей: это ты ли?
Она сказала: это я.
Она! Не мешкая нисколько,
Свою добычу я схватил,
И утащил домой и в койку,
 И сразу к делу приступил.
Забыв задернуть занавески
И запереть забывши дверь,
Я рвал на ней одежды зверски
И сам при том рычал как зверь.
Любя ее и ненавидя,
Я до конца ее раздел.
Но, Боже, что же я увидел.
Когда добычу разглядел!
Заныло сердце, сбились мысли,
Произошел в душе обвал.
Die то, на что я уповал?
Живот обмяк, и зад увял,
Лицо морщины бороздили,
И сиськи жалкие обвисли.
Как вымпелы при полном штиле.
К тому ж была она хромой.
Кривой, на ухо туговатой,
Трясла в припадке головой
И затыкала туго ватой
Первичный признак половой.
Надежды юношей питают,
Пытают хвори стариков…
Меня в Берлине всякий знает,
Я был из первых ходоков.
Теперь же на Курфюрстендамм
Сижу немыт, небрит, нечесан,
На проходящих мимо дам
Смотрю с единственным вопросом.
Нет, не дадут иль не дадут,
А подадут ли… Осень близко,
Течет за ворот дождик склизкий,
И дамы, наклоняясь низко,
Мне в шляпу пфенниги кладут.

1999

* * *