Антология советского детектива-32. Компиляция. Книги 1-20

— Кто тебя подучивает, Зулейха? Опомнись…

— Почему это подучивает? Не такая уж я дура. И не немая.

— Нельзя так, нельзя…

Зулейха снова зарыдала.

Человек в калошах не выдержал.

— Видишь? — сказал он, обращаясь к Хатун. — Невестка, по-твоему, тоже не права, а? Слышишь, как она упорствует?

— Не твое это дело|! — грозно ответила Хатун. — Не лезь, куда не просят…

Человек в калошах опомнился. Он съежился и втянул голову в плечи.

— А что? Что я говорю? Какое мне дело? Я бедный сторож, дворник, курьер. Я не лезу туда, куда мне не полагается совать нос.

— Тогда не болтай лишнее…

— Разве я болтун? Я простой дворник, сестра, но у меня душа болит. Зачем доводить молодую жену до такого состояния? Я их обоих полюбил, как своих родных детей. — Он ударил себя ладонью в грудь, спустился со ступенек и начал собирать бумажки и щепки под стеной, чтобы подольше послушать, что происходит в доме у прокурора.

Хатун понимала это и знала, какие сплетни и разговоры поползут теперь по городу. Хоть ей и не хотелось перечить невестке, но она все же решилась. И вошла в комнату.

— Послушай меня, Зулейха. — сказала она мягко. — Лучше быть честным пастухом, чем бесчестным султаном. До сих пор я еще ни разу не стыдилась за своего сына, и это мое большое счастье. Помни, доченька, помни, что человек с клеймом хуже заклейменного животного…

— Уй, мама, где ты, мама моя… — завопила Зулейха и зарыдала еще громче. — Все! Все в этом доме обрушились на меня, несчастную, уй, мама…

23

Человек в калошах подобрал, наконец, ключик, который долго искал. Он нащупал больное место, понял, какой конфликт может разрушить единство семьи Мехмана. Зулейха хотела хорошо жить, ей нравились драгоценности. «Вот откуда надо начинать, вот где ключ», — радовался он.

Человек в калошах обдумал план действий. Все у него закружилось, завертелось, все пришло в ход. Он побежал на склад. Мамедхан проверял счета и сшивал толстой ниткой дела, когда длинная тень из окна упала на документы, разбросанные по столу…

Мамедхан заметил эту уродливую тень и поднял голову.

— Зачем опять, Калош? А?

— Есть дело, — сказал человек в калошах и, обогнув здание, вошел. — С просьбой пришел.

— Когда же мы хоть раз придем к тебе с просьбой?

Человек в калошах оскалил зубы.

— Собака спит в тени скалы в воображает, что это ее собственная тень.

Мамедхан смутился, отодвинул счета в сторону, проворно встал.

— Калош, я всегда раб твой. Твой покорный раб, связанный по рукам и ногам.

Калош тронул пальцем лежавшие на столе бумаги.

— Я не раз спасал твою голову от петли… Помнишь?

— Хорошо помню.

— Кто знает, откуда, из-за какой решетки блестели бы сейчас твои глаза? Но недаром говорят: «Подмажь сельского старосту и тогда громи хоть все село».

— Что все это означает? Не можешь ли ты говорить попроще, Калош?

— Это означает, что мне нужны часы.

— Разве я часовщик, Калош?

— Не слышу… Нужны золотые часы.

— Откуда в этой глуши найдешь золото? Еще серебряные как-нибудь достал бы, Калош-джан, но золотые…

— Не скупись. Это нужно для дела.

Мамедхан задумался. Человек в калошах настаивал:

— Расходы твои не пропадут зря. Помни мудрое изречение отцов: «Сто дней корчуй, трудись, в один прекрасный день пригодятся тебе плоды твоего труда».

Мамедхан, поразмыслив, открыл ящик стола, достал из коробочки золотые часы на золотой браслетке и показал собеседнику.

— Подойдет? — спросил он. — Они такие же желтенькие, как те монетки, что ты собираешь. Но твой кругляшки немые, а эти тикают, говорят.

Калош взял часы, открыл ногтем крышку, осмотрел механизм, прищуриваясь, прочитал, на скольких они камнях.

— Сколько будет стоить?

Мамедхан рассмеялся и развел руками.

— Назови цену сам.

— Друзья должны торговать открыто, чтобы не ссориться. Скажи цену.

— Для кого ты это берешь?

Человек в калошах лукаво, улыбнулся.

— Как будто не догадываешься, хитрец. Для кого бы я мог приобрести такие часы?

— Ей-богу, не догадываюсь. Клянусь святым Аббасом, не знаю. Откуда я могу знать, сидя в этом душном, темном складе, что у тебя в душе?

Человек в калошах легонько потряхивал часы на ладони, любуясь ими.

— Без цены ничего не бывает. Назови сумму.

— Даром даю, бери в подарок, Калош.

— Правда? Это твое слово?

— Клянусь жизнью единственного моего дяди.

Калош недоверчиво усмехнулся.

— Я и не знал, что у меня такой любящий племянник. Ну что ж… Человек в калошах потрепал своей костлявой рукой Мамедхана по плечу. — За мной не пропадет.

Он обернул часы ватой, бережно положил в карман и вышел из склада. За ним двинулась, переползая по горячей земле, неуклюжая мрачная его тень. Человек в калошах торопился.

Мехман был на работе. Хатун готовила в кухне обед. Зулейха, как обычно, стояла в галерее и задумчиво смотрела на пустынную улицу. Человек в калошах торопливо, с горделивым видом, твердо уверенный в том, что сможет ее сейчас развеселить, заковылял по ступенькам наверх.

— Здравствуй, доченька, — сказал он, оглядевшись на всякий случай, нет ли поблизости Хатун, — Здравствуй, родная моя…

Зулейха небрежно кивнула. Но человек в калошах не смутился, не обиделся. Он подошел совсем близко к Зулейхе.