Антология советского детектива-32. Компиляция. Книги 1-20

— Да, товарищи, если совесть нечиста, если она запятнана, никакое красноречие не поможет, сердце этого человека будет, биться неспокойно. С такого человека все равно спадет маска, она обнаружит свое истинное «я» при первом же испытании, при первой опасности… Помните, каждый наш подвиг это новый камень, заложенный в здание нового мира! Если человек случайно потеряет руку или ногу, даже лишится зрения, он может жить и творить! Но если человек потеряет совесть, опозорит себя, то хоть физически он и существует, но кто скажет, что такой духовно искалеченный человек может по-настоящему жить и творить? Если совесть не чиста, откуда возьмется смелость стать лицом к лицу с честным человеком, откуда возьмется мужество? Духовный мир комсомольцев, нашей молодежи, одним словом, нового поколения очень богат, моральные нормы очень высоки. Это нормы новой, коммунистической морали. Мы должны бережно растить в своих сердцах эти новые качества. И тогда сердца наши будут биться ровно и смело, без перебоев. В школе у меня была седовласая учительница — Мелике-ханум. Когда я оканчивал десятилетку, она мне говорила: «Овладевай какой хочешь специальностью, но живи и работай так, чтобы совесть твоя была незапятнана».

Вдруг тишину в зале нарушил звон разбитого стекла. Все оглянулись. Из зияющей щели в разбитом окне рядом со сценой высунулась голова человека в калошах. Он никак не мог войти в переполненный зал. Взглядом, полным иронии, человек в калошах впился в Мехмана. Губы его беспрерывно шептали: «Красноречие? Чистота?! Пятно?!» Человек в калошах повторял эти слова тихо, почти шопотом.

Он прибежал сюда после очередной встречи с Кямиловым и Муртузовым. Медлить нельзя было, он решил действовать немедленно: начинать вытягивать на берег глубоко заброшенные им же самим сети.

Вид человека в калошах, его гримасы, шепот произвели странное впечатление на Мехмана. Какую тайну хочет открыть перед многолюдным собранием этот уродливый человек? Да, его взгляд — циничный, полный насмешки, его бескровные губы, шепчущие какие-то слова, смутили Мехмана, мысли его стали путаться. Почему этот Калош, подобострастный, низко кланяющийся, осторожно подбирающий с пола обрывки бумажек, сегодня ведет себя так дерзко?

Непонятная тревога с новой силой охватила Мехмана. И вдруг, неизвестно почему, ему пришли в память так отчетливо, точно он их видит перед собой, золотые часики, блеск их, отражающийся в зеркале, бегающие глаза жены…

Он машинально повторил: «Моя седовласая учительница говорила…», потерял нить мысли и умолк. Председательствующий заметил замешательство докладчика.

— В чем дело, товарищи, свет обрушился, что ли? Ну, разбилось стекло, завтра вставим новое, и все! — Он позвонил, призывая зал к спокойствию, и обернулся к Мехману:

— Продолжайте, пожалуйста.

Мехман провел рукой по высокому лбу.

— Да, так я говорил о запятнанной совести. Надо быть начеку! Везде и всегда надо быть бдительным!

Мехману много еще о чем хотелось сказать молодежи, но он сократил свой доклад и с трудом довел до конца.

Вслед за молодежью, повалившей из клуба, он вышел на улицу. Вокруг него шумно переговаривались, спорили, обсуждали, хвалили докладчика. Но у Мехмана было, он сам не мог объяснить почему, подавленное настроение, и, чтобы ни с кем не вступать в разговор, он вскоре свернул в сторону и пошел один.

Вдруг его догнал человек в калошах.

— Красиво, паренек, ты говорил, — сказал Калош фамильярно. — Ой, как хорошо говорил о чистоте!.. Но так ли это на самом деле, точно ли так бывает в жизни, как говорит прокурор?

Мехману показалось, что старик пьян, так необычно было его поведение. Он нетерпеливо повел локтем, как бы желая отстранить от себя человека в калошах, отодвинуть его от себя. Но тот ни на шаг не отставал. Резиновые калоши шаркали и шлепали по земле, он забегал то справа, то слева.

— Слушай меня, прокурор! — вдруг резко произнес старик, стараясь поспеть в ногу с Мехманом и почти вплотную прижимаясь к нему. — Если ты не сделаешь так, как говорим тебе мы, пеняй на себя! Наплевать на то, что случилось с Балыш! Не ходила бы в клуб, не плясала так, не болталась бы потом в петле… Зарринтач надо спасти!.. Отбрось в сторону все камни, которые заготовил, чтобы нанести удар Кямилову! Будешь поступать так, как скажет Муртузов!.. Не то я, — старик перешел на свистящий шопот, — раскрою тайну «желтых», сверкающих на руке Зулейхи-ханум. Это подарочек Мамедхана, красивый, дорогой подарок! — и старик противно захихикал: — Опозоришься, прокурор, на весь район! На всю республику!

— Что? — выкрикнул сквозь зубы одно только слово Мехман, но вид его был таков, что Калош съежился, качнулся в сторону и умолк.

45

Мехман шел быстро. Калош отстал от него. Но, может быть, он уже все сказал. Его шепот, его полные насмешки и угрозы слова еще звучали в ушах Мехмана. Сердце его билось с перебоями, учащенно, как будто в груди ухал молот. «Почему, как только в окне появилась голова Калоша, я смешался? Чего я испугался? Что заподозрил?»