Антология советского детектива-32. Компиляция. Книги 1-20

— Товарищ Комаров? — служебная официальность вопроса мгновенно перечеркнула все надежды на воцарение мира в семье. Прежде чем ответить, я успел заметить, как тяжело опустилась в кресло Надя. Потом встала и, не глядя в мою сторону, принялась заканчивать подготовку к культпоходу в театр. — Товарищ Енукашвили приказал найти вас...

Еще пара таких случаев, и они меня туда загонят.

— Тяжело ранен Ильин. Необходимо срочно прибыть по адресу...

Сразу я даже не понял — при чем здесь Ильин, благополучно нашедший вечное успокоение на Митинском кладбище.

— Вы слышите? — заволновался, не слыша моего ответа, голос на другом конце провода.

— Слышу... Слышу... — и только теперь до меня дошло, что речь идет о молодом Ильине. С ума сойти!

— Машину высылать? Напомните адрес, товарищ Комаров...

Жилище Федора Николаевича ничем не отличалось от десятков однокомнатных квартир, в которых мне довелось побывать. Стенка отечественного производства. Достаточно дешевая и достаточно удобная, чтобы заменить и письменный стол — есть секретер, и книжный шкаф — хозяин вполне обходился десятком полок, уставленных книгами. В одном из отсеков стенки на экране цветного телевизора «Электроника» шло сражение. Падали убитые солдаты, возникали дымки артиллерийских залпов перед рвавшимися в атаку танками. И все это в полном молчании, кто-то выключил звук. Молодой парень в необъятных дымчатых очках и с бицепсами культуриста, бугрившимися под белым халатом, сидел на стуле и колдовал над моим старым знакомым. Смертельно побледневший Ильин вытянулся на кровати и казался неправдоподобно длинным. Культурист из «скорой» тоже побледнел, наверное, трудовую биографию начал совсем недавно, еще не закончив медицинский. Он оглянулся на меня и, выделив из всей оперативной группы, пояснил неожиданно высоким голосом:

— Удар был нанесен сзади в область затылочной кости. Больной на непродолжительное время потерял сознание. Думаю, ничего серьезного...

Я невольно усмехнулся. Слово «больной» не вязалось с обстановкой, оно было из мирной жизни районной поликлиники. К данному случаю скорей подошло бы другое — «потерпевший», на худой конец — «раненый».

Ильин приподнялся и на лбу его выступили бисеринки пота:

— Я хочу пояснить. Пришел в квартиру днем, мне полагался отгул за дежурство в праздничные дни, и я его, с разрешения администрации, разделил — решил два раза взять по полдня, чтобы произвести домашние и хозяйственные дела, — удар по голове не отучил Федора Николаевича от витиеватых фраз. — Приобрел в магазине на первом этаже два пакета картофеля, сложил их в ящик для овощей и хотел помыть руки. В это время последовал удар...

— Вы успели войти в ванну?

— Не входил он в нее, — подает голос Коля Ушаков. — На дверях только одни отпечатки.

— Храмова?

— Его самого. Что-то повадился он проводить свободное время в ванных.

Не знаю почему, но в этот момент я оглянулся на стенку. На экране телевизора знакомый мим исполнял ставшую в последнее время популярной сценку. Даже у нас в отделении нет-нет да кто-нибудь скажет крылатую фразу из этой сценки:

— Ни-и-и-льзя-я... Ай-ай-ай!

Я отметил, что даже мима смотреть при выключенном звуке как-то непривычно, а потом перевел взгляд на книги. Одна выделялась своим размером и торчала на полке этаким островком. Сзади раздался стон, я обернулся и увидел и глазах Ильина застывший ужас. И в тот же момент я прочел в его глазах ответ на многие вопросы...

Он сидел напротив меня. По-прежнему отутюженный, источающий запахи импортной парфюмерии, свежевыбритый. Голос его тоже стал прежним, тусклым, каким-то безжизненным. И только бинты — для перевязки их не пожалели — напоминали чалму и скрывали привычную лысину.

— Считаю, я теперь должен обращаться к вам «гражданин капитан». Так у вас полагается...

Я не ответил, да вряд ли он ждал моего ответа, просто, наверное, хотел прервать затянувшееся молчание. Почему же он сделал ЭТО? Такого странного преступления я еще не встречал. По существу, человек обокрал самого себя...

Вдруг я увидел маленького мальчика в аккуратно отглаженном костюмчике, с пионерским галстуком, бродящего по пустынным комнатам отцовской квартиры. Ему скучно, и он рассматривает огромные кляссеры с подковами, изучает сокровища, которым завидуют все ребята со двора. Но сам он не радуется этим красивым картинкам с изображением экзотических рыб и зверей. Если бы можно было их кому-то показать, с кем-то поделиться своими знаниями (а он немало узнал, слушая рассказы отца), но ему запрещено приглашать друзей в дом. Отец боится далее детей...