Антология советского детектива-7. Компиляция. Книги 1-11

— По паспорту я Сысоева Ирина Владимировна, но это фальшивка, изготовленная в абвере. А подлинное мое имя Хельга Мюллер. Я шарфюрер СС по званию, а русский язык знаю с детства: у меня была русская мать. Мой отец имел собственную аптеку на Тверской и одновременно был нашим резидентом у вас в Москве. Поэтому после революции он не вернулся в Германию и поступил к вам фармацевтом. Здесь он и женился, здесь я родилась и проучилась у вас до двенадцати лет, когда нас отозвали в Германию. Эмигрировать тогда было трудно, помогли агенты белополяков, с которыми отец имел кое-какие связи. В Германии я доучивалась…

— Год рождения? — спросил Югов.

— Девятьсот двенадцатый.

— Значит, вы бежали в двадцать четвертом. Расскажите об этом подробнее.

— Подробности я плохо помню: отец многое скрывал от меня и матери. Часто бывал у нас некий Кульчицкий, бывший агент Пилсудского, как мне сказали потом. Он и организовал наш побег. Помню, что выехали мы с Белорусского вокзала все вместе, сошли где-то близ станции Столбцы, это был уже район, непосредственно примыкающий к советско-польской границе. Долго шли по лесу, даже переправлялись через болото с двумя провожатыми. Нас предупреждали, что переход будет трудным, граница охраняется и путешествие сопряжено с риском. И действительно при переходе через границу одному из провожатых пришлось застрелить пограничника. Но, в общем, перешли… Примерно все, что мне запомнилось.

— Как вас перебросили в Москву?

— Как беженку. Вышла к Дорохову, а оттуда на автомашине в город. Какой-то военный добряк нашелся.

— А дальше?

— Мне дали явку на улице Чехова. На вопрос: «Кто?» — я должна была ответить: «Привет от Ганниева». Отдельная квартира в две комнаты. Фамилию хозяина не знаю. По-моему, он зубной врач из районной поликлиники, если судить по плакату в передней: открытый рот и надпись «Берегите зубы».

— Номер дома и квартиры запомнили?

— Нет. Но, если пойдете со мной, найду… Этот зубник не зубник и свел меня с Сысоевым. Вон парень, — она обернулась ко мне, — знает, о ком я…

«Похоже, правду говорит, — думал я. — Хо-очет жить… А может, и впрямь надеется на приход немцев? Надеется, надеется! И вся ее правда распрекрасная — только оттого, что подсчитала: мы не расстреляем, немцы выпустят… Хотя ведь должна понимать: поверят ли ей немцы?.. Вряд ли… Но этого она не хочет понимать, ей сейчас любая зацепка за жизнь подходит…»

— Сысоев ждал вас? — спросил Югов.

— Да. У меня был паспорт на другое имя, но Сысоев сказал, что его легенда лучше.

— Разрешите вопрос, Иван Сергеевич, — вмешался я.

— Спрашивай.

— Дом, где вы с Сысоевым жили, действительно разбомбили?

Она вновь обернулась ко мне:

— Вы знаете, да… Потому мы и попали в вашу квартиру. Не повезло…

— Кому как, — философски сказал я, но Югов прервал меня, возвращая допрос в жесткое русло:

— Ваше задание?

Хельга Мюллер отвечала быстро и точно:

— Честно говоря, эти задания не для специально подготовленного разведчика. Командование рассчитывало лишь на мою искренность, веру в победу и отличное знание русского языка. Я должна была сеять панику в дачных поездах, на вокзалах и рынках. Словом, там, где легко можно завязать беседу и найти слушателей. Выглядеть и казаться продавщицей или домохозяйкой. Важно было, чтобы мне верили. Это — во-первых, а, во-вторых, в часы воздушных тревог я должна была сигнализировать нашим бомбардировщикам. Для этого меня снабдили специальным фонарем, легким и небольшим, но с очень яркой световой вспышкой. Не думаю, однако, что я в этой роли принесла много пользы нашей разведке. Из сотен самолетов в небо над городом пробивались единицы, да и тех в большинстве случаев сбивали ваши зенитки и самолеты-истребители.

— Кроме вас в Москву были заброшены и другие сигнальщики, — сказал Югов. — Вы кого-нибудь знали из них?

— Я знала об их существовании, но ни с кем, кроме Сысоева, не была связана. Впрочем, некоторых можно найти по двум-трем явочным квартирам, адреса которых я знаю.

И она тут же продиктовала адреса.

— А почему вы раскрываетесь так откровенно? — полюбопытствовал Югов. — Что руководит вами? Страх перед неизбежным наказанием или разочарование в победе фашистской Германии?

— Жить хочу, просто жить, — впервые улыбнулась она. — Да и не утратила я веры в нашу победу. Армия фюрера лучше организована, не уступает вам по численности и до сих пор воюет с успехом. Я убеждена, что не сегодня-завтра Москва и Ленинград будут в наших руках. И танков и самолетов у нас хватит, чтобы отбросить вас за Урал.

Что ж, я был прав…

— У нас другое мнение. Но спорить не будем. Поживем — увидим, — сказал Югов и замолчал.

Интересно, думал я, на что рассчитывал Сысоев, уверивший ее, что его легенда лучше?..

Хельга Мюллер, казалось, прочла мои мысли.

— А Сысоева вы не возьмете, — сказала она, не скрывая, однако, своего безразличия к его участи.

— Возьмем, — впервые улыбнулся Югов. — Пусть это вас не беспокоит.

— Меня сейчас ничто не беспокоит, пока я уверена в конечной победе немцев.

— Сысоев тоже немец? — вдруг спросил Югов.