Антология советского детектива-7. Компиляция. Книги 1-11

Протокол он подписал, не читая.

Чуть позже я поехал к арбатскому гастроному. Ведь здесь именно жил Михельс. Только «жил» — в прошедшем времени, а не в настоящем. И что там у него осталось, не знаю. Вряд ли что важное.

Так и оказалось. Ничего наводящего на след я у него в комнате не нашел. Никаких бумаг, ни оружия, ни рации, ни записной книжки с номерами телефонов, которые могли бы облегчить нашу работу. И вот я снова в кабинете Югова, куда явился, перевернув вверх дном очередной приют Михельса. И снова тревожный знак вопроса.

— А что ты ожидал? — спрашивает Югов. — Записки с адресом?

— Искал как положено.

— Кем положено? Михельс опытный и умный разведчик. Следов не оставляет. Я так и думал. А разыскать надо. Хоть все пустые квартиры обыскивай, а найти придется. Подождем Пашу Безрукова. Может, ему повезет. Где-нибудь, да осел. А мы пока время теряем…

— Это меня и мучает.

— Здесь эмоции не помогут… И еще: не можем никак запеленговать его рацию, работает она у него слишком коротко. Шифр мы уже распознали. Преимущественно сообщает о числе вышедших из ремонта танков… Придется тебе по ремонтным заводам походить. Может быть, там и найдем конец ниточки.

— Предлагаю дополнение, — сказал я.

— Какое?

— Михельс не колдун и не телепат. Он просто использует полученную им информацию. Надо бы все госпитали обойти и с главврачами поговорить.

Но мы с Юговым и не представляли, как все это трудно. В середине ноября немцы начали новое наступление на Москву. На Киевском направлении им удалось прорваться за Нару, на Можайском уже шли бои у Кубинки, на Волоколамском они были остановлены у Крюкова, за немногие десятки километров от Москвы. Гитлер уже видел в мечтах свои бронетанковые части, громыхающие по Красной площади, но свежие части, вступившие в бой у подмосковных железнодорожных станций, остановили новое наступление. Прибывшие из сибирских резервов советские войска не только отбросили врага, но и сами перешли в наступление. После этих ожесточенных боев переполнялись московские госпитали, а выздоравливающие рвались вернуться в свои части, гнать врага подалее от любимой столицы.

В самой Москве было спокойно: верили истово, что ее не сдадут. А мы с Юговым искали врага — особенно страшного, когда его соотечественники рвутся в Москву.

Мы решили, что он — скрывший это даже от Хельги Мюллер — немец, долго проживший или учившийся в Москве — в старой, николаевской, но не советской. Привык к старым названиям улиц. Улицу Горького, говорят, называл Тверской, улицу Кирова — Мясницкой, а улицу Дзержинского, самую ненавистную ему, — Лубянкой. Город он знал отлично и отлично владел русским языком с его московским «аканьем», легко отыскивал себе пустые квартиры, благо полгорода эвакуировано. И список таких адресов у него был, потому что воровские шайки легко находили их, подкупая бесчестных управдомов, а с воровскими шайками Михельс прочно связан, не жалел денег для своих террористических вылазок.

Но люди, знавшие о нашем розыске, настойчиво помогали нам, не пугаясь и не щадя сил своих.

Одной из таких помощниц оказалась и моя соседка Лейда.

13. Лейда

Передаю ее рассказ так, как я его слышал, со всеми подробностями, не пропустив ни единого словечка, а памятью, как говорится, меня бог не обидел…

«В конце ноября я как-то была в костеле. Не потому, что я верующая, а просто по старой привычке: ведь в буржуазной Латвии закон божий был для нас обязателен. Сижу с краешка, а у нас в костеле молятся сидя, и вдруг вижу чуть впереди меня Сысоева.

— Теперь он Михельс, Лейда, переменил фамилию, — прерываю ее я.

— Не перебивай меня, Вадик, а то собьюсь и забуду. Тебе ведь все равно: Сысоев он или Михельс, а мне так удобнее. Сидит он тоже с края, вероятно для того, чтобы скорей уйти, потому что в религиозность его я ни капельки не верю, и оглядывается, словно кого-то ищет. Меня он видит отлично, но не узнает, забыл, вероятно, мельком в передней видел, не взглянул даже, а я-то его запомнила. И наконец, догляделся. Сидит сзади такой мордастый со шрамом на лице и тоже кого-то глазами ищет. И наконец, они друг друга нашли.