Антология современной азербайджанской литературы. Проза

А народ здешний на улицу вышел, стоят, глазеют на прибывших гостей. Давно уж к ним в деревню никто не жаловал, ни в радости, ни в горе не навещали. Шайтан у них гнездо себе свил.

Глядят люди на стариков, что на верблюдах сидят: и бороды одинаковые, и наряд на всех одинаковый, и верблюды под ними — не различишь.

— Шайтан прибыл! — кричит народ. — В трех лицах! Вот старики: трое — все на одно лицо!

Один из стариков погладил бороду:

— Введут нас в грех.

Другой решил вразумить неразумных:

— Мы, — говорит, — потому прибыли, что с Бекировым отцом друзья были. Услышали, беда, и приехали.

А Домрул-удалец соседу шепчет:

— Я гляжу, быки у них хороши!

А у того из глаз Шайтан выглядывает.

— У них, — отвечает, — и верблюды неплохи. — И кричит старикам: — Дедушка! Сколько из твоего верблюда ишаков можно сделать?

Первый старик глянул на него сверху, верблюда своего оглядел:

— Таких, как ты, штук семь выкроишь.

Засмеялись люди, хохочут, им что — только бы позабавиться.

А Домрул-удалец с быков глаз не сводит. Люди видят, подмигивают ему, давай не упусти случай.

Домрулу-удальцу украсть — раз плюнуть: верблюда — в кармане, слона — в кулаке спрячет.

Окружили люди гостей, толпятся, скотину ихнюю разглядывают. А у верблюдов, коней да быков от того погляду мороз по коже. Ни на шаг от хозяев не отходят.

Акча стоит в дверях, смотрит. Шайтан-Бекир тут же, рядом стоит, посмеивается. Подошли старики, увидели Шайтан-Бекира.

Обернулся один из аксакалов к толпе, спрашивает:

— Этот раздвоился?

— Этот! — отвечают все разом.

Шайтан-Бекир смотрит на старика, посмеивается. Засомневался старик.

— А где ж его двойник-то? — спрашивает.

— Ушел, — отвечают. — Как молитву сотворили, так и убрался.

— Выдумки это, — сказал приезжий. — Не может из одного человека два сделаться.

Смотрит аксакал на Шайтана, а у того в глазах мельтешит что-то, будто тысячи огоньков мерцают.

Видят гости, не в себе человек — не то что поздороваться со старшими, слова сказать не умеет. «Помешался, — решили. — Умом тронулся».

Высказали свою догадку: «Помешался Бекир. Умом тронулся».

Услышали это люди, обрадовались. Умом тронулся. Эка невидаль! Сколько их ходит, умом тронутых, один, два помешанных — без этого деревни нет. А вот чтоб из одного человека два вышло — беда невиданная.

Рады люди забыть, что двое их было, Бекиров. Акче думается, дурной сон то был, а Фатьма нет, Фатьма знает: настоящий Бекир ушел из деревни.

Фаты кричит-клянется:

— Не было двух Бекиров. То Шайтан был. Сама видела! Как прочли Молла с Казием молитву, он, гляжу, и пошел, пошел, закрутился огнем-дымом и в небо! Чтоб мне чирей на язык, если вру!

Мальчонка голозадый, зубы щербатые, тоже подхватил;

— И я видел! Огонь как взовьется!.. Я хотел сказать, да побоялся.

Повернулась Фатьма, за деревню пошла, на пашню.

А мальчишки кричат ей вслед:

— Шайтан! Шайтан! Дай гостинчика нам! Богу на досаду! Нам на усладу!..

* * *

Посылает Акча Шайтана по воду:

— Бери казан, принеси воды!

А Шайтан понятия не имеет, как это воду носить. Ладно, думает, погляжу, как другие, так и я.

Пришел на речку, только как ни примерялся — так и этак заходил, — ничего у него не получается. Хотел было исчезнуть-пропасть, да Акча приказала воды доставить, не может он ее приказа ослушаться. А на берегу девушки собрались, глядят, потешаются. Услышали парни, пришли, видят, Бекир воды набрать не может, тоже смеяться стали. Не зря, видно, тот дед сказал: «Помешался Бекир».

Видит Шайтан-Бекир, что смеются, и сам давай смеяться. А парням что, им только позабавиться.

Один и говорит:

— Бекир! Ты казан в воду и садись на него!

Шайтан так и сделал. Залез в речку, а вода ему выше пояса, приятно — будто кто ноги почесывает. Захотелось даже водой стать.

А парни, девки на берегу смотрят, со смеха покатываются.

— Раздевайся, Бекир!

— Попляши, Бекир!

— Вот молодец!..

Прибежала Акча, схватила Шайтана за руку, вытащила из воды. А сама плачет: и стыдно ей, и зло берет, и Бекира жалко. Какой парень был: и собой красавец, и работник — лучше нет, и вот тебе — помешался!

А Шайтан то на людей поглядит, то на Акчу. Чего они кричат?.. И чего Акча плачет? Да и как ему это знать? Облик человеческий принять еще не значит человеком стать.

Ведет Акча Шайтана домой, в шею толкает:

— Иди, проклятье мое!

Сели они перед очагом. Дым от головешек вьется, кольцами вверх уходит. Так и зовет, так и манит, давай, мол, со мной!.. Акча глянула на мужа, глаз его испугалась, вздрогнула:

— Вставай! — приказывает ему. — Спать иди!

Улегся Шайтан в постель, закрыл глаза.

Устроили гостей на ночлег. Потом собрались, пошептались, пошептались, да и прирезали всех быков.

Освежевали их, поделили добычу, по домам разнесли. И все: видеть не видели, слышать не слышали. В каждом доме пир горой, мясо жарят, ребятишкам сказали, это, мол, вам от Шайтана гостинец. И Молле его долю снесли, и Кази не забыли. Сказали только, вы уж не забудьте: быков у наших гостей не было.

Старуха Фаты за гостями ухаживает, мясцом угощает: