Антология современной азербайджанской литературы. Проза

Она так и замерла меж двух Бекиров. Засмеяться хотела, что, мол, за шутки такие, Бекир? Да не знает, кому сказать: тому или этому. Бекир шагнул к Акче, Шайтан — тоже.

— Ты кто?! — спрашивает Бекир, а сам даже охрип от злости.

— Ты кто?! — Это Шайтан тем же голосом.

У Акчи со страха ноги подкашиваются:

— Бекир, ты что? С ума сошел? — А кому говорит, не знает, не знает, какой из них настоящий Бекир.

Подскочили к ней оба Бекира и давай лупить:

— Выходит, правда, Шайтан в тебе?!

От Шайтановых побоев и боли нет, не бьет — поглаживает. Потому Акча — к нему, не к Бекиру жмется.

Набежали со всех сторон пахари, окружили, разняли Бекиров.

— Почему, — говорят, — вас двое? Кто это такой, Бекир?

Оба головы подняли, смотрят… Оба одинаковые. Не знают пахари, что и делать: плакать или смеяться, бежать или оставаться…

— Не знаю, — говорит Бекир, — кто он, этот сукин сын!

— Это ты сукин сын! — кричит Шайтан Бекировым голосом. — Отойди от моей жены!

И пахари, и Акча, да и сам Бекир — все сперва думали, подстроено это, шутка вроде. А как Шайтан крикнул такие слова, испугались все. Замолкли, жмутся друг к другу…

Акча как полоумная: то к Бекиру кинется, то к Шайтану метнется. Потом села на землю, закрыла лицо руками, плачет-заливается.

— Да что ж это такое?! — кричит Бекир и сам чуть не в слезы. Потом как бросится на Шайтана!.. Броситься он бросился, да тут же и упал, споткнулся. Вскочил, замахнулся кулаком, только все зря — опять будто кто схватил его да бросил Шайтану под ноги. Растащили пахари Бекиров, стоят, смотрят…

Один говорит:

— Чудеса, ей-богу!

Другой повернулся к Акче, усмехается:

— Чего плачешь-то? Скажи лучше, который твой муж?

Вроде как в себя пришли пахари, осмелели. Один наклонился к другому, шепчет:

— Ты не гляди, что она слезы льет, это ее штуки. Бабы такое устроят — никакому Шайтану не удумать!..

Зашумели пахари на Акчу:

— Протри глаза да смотри! Кто лучше тебя твоего мужа знает?!

Поднялась Акча с земли, на Бекира глянула, на Шайтана. А мужики стоят, пересмеиваются…

У Шайтана в глазах такая ласка, такая сладость, глаз не оторвешь. А на Бекира взглянула: собака цепная! И утешила Акчу ласка в Шайтанском взоре, полегчало у нее на душе. Совсем уж хотела к Шайтану подойти, да не осмелилась. Глянула на людей, села опять на землю — плачет.

— Братцы! — кричит один из пахарей. — Да скажите вы бога ради, который из вас Бекир! Сами скажите!

Шайтан смеется:

— Да что ж ты меня не узнаешь? Спятил, что ли?

Вскочила Акча, бросилась к Шайтану, за шею обнимает:

— Бекир! Скажи, что такое?!

Обнял Шайтан Акчу, и так ему захотелось растаять-раствориться, чтобы в нее пролезть, еле удержал себя в человечьем обличье.

А Акча у него в руках чуть живая, вот-вот сердце зайдется.

Повернулись пахари к настоящему Бекиру, смотрят. А у того лицо от злости перекосило, руки трясутся, голос хриплый:

— Эх, Асад, какой же ты после этого сосед?! Сколько раз мы с тобой хлеб-соль делили? С малых лет вместе росли! Не стыдно тебе?!

Асад только рукой махнул.

— Да что я могу поделать, раз вы на одно лицо!.. — Повернулся к Шайтану. — Ну ты скажи: знаешь меня?

Шайтан смеется:

— Как же мне тебя не знать, если мы с тобой вместе дурили: коню Угуроглу вместе хвост обрезали! Косы стригли жене Кара Теймура! Домрулу воду на поле пускали! А Фатьму кто обманул? Кто с ней поиграл, поиграл да бросил?

Смеется Асад, и другие тоже, не считали они такое зазорным.

— Надо ж, — говорит Шайтану Асад, — помнишь! А я просто и думать забыл! — Повернулся к Бекиру, все, мол, нашелся настоящий Бекир, а кто ты, знать не знаем.

У Бекира от злости и голоса нет, хрипит как задушенный:

— А когда Домрулу воду на поле пустили, кто тебя в тростниках прятал? Кара Теймур с кинжалом бросился, кто тебя от кинжала спас? Быка в упряжку кто тебе давал? Кто Акчу сватать посылал, я или не я? Как же ты меня после этого предаешь?!

Акча как бросит Шайтана — и к мужу. Пала перед ним на колени, ноги обнимает, слезами обливает… Мужики головами крутят, то на одного Бекира посмотрят, то на другого… А один и говорит:

— Да оба они Бекиры! Ей-богу!

Сказал, и вроде и от сердца отлегло. Опять зашевелились, загомонили, похохатывать стали. Но потихоньку, потому как и смешно, и страшновато. Шайтан тоже смеется. Бекир головой потряс, глаза протер, глядит на него: через плечо плетка перекинута, на ногах чарыки остроносые, опорки — все как у него самого.

Асад вышел вперед, на одного Бекира посмотрел, на другого взглянул и говорит:

— Вот что: раздвоился ты, Бекир! Ей-богу!

Ничего не сказали на это Бекиры, ни тот, ни другой.

У Шайтана голова распухла от шума. Кругом стук какой-то… И под ногами стучит, и над головой стучит, и в людях, в середке, стучит: «Тук-тук-тук…» Глянул Шайтан в Бекировы глаза и струсил: отступил на два шага.

— Не подходи! — кричит.

А Бекир вперился в него и глаз не отводит. Шайтану хоть бросай эту шкуру да беги. Да поздно бежать-то: бросился к Акче, схватил за руку. Бекир подскочил — хвать за другую!