Антология современной азербайджанской литературы. Проза

Сарв съежилась под одеялом, через некоторое время высунула голову из-под него, но глаза больше не открывала. Ханчалов не стал спрашивать у девушки, кто она, и даже по какой причине она пришла на биржу, чтобы заранее не создавать для себя иллюзорной схемы на ее счет. Силы ее знакомого акцента было достаточно, чтобы Ханчалов пустил эти отношения на самотек.

Ханчалов был одним из зачинателей биржевого движения: он прекрасно знал прошлое своего дела, полное скандалов и угроз, будущие перспективы развития. Многим это дело казалось в высшей степени сложным и бессмысленным, какой-то иудейской игрой, преодолевшей границы и обретавшей мировой масштаб. Биржа, пригревшаяся со своим маленьким брокерским составом на груди одного из бывших экономических центров, не могла оказывать влияние ни на цены в стране, ни на цены на мировом рынке. Вместе с тем финансовый источник, называемый биржевым фондом, постепенно создавался, чтобы в будущем появилась возможность страховать некоторые соглашения, управлять ценами в рамках определенных таксировок и курсов.

В машине Ханчалова, разлегшись, спала женщина во время движения, что было впервые, он вел машину, деля свое внимание надвое. Из-под одеяла вырисовывались своими рельефами все привлекательные очертания фигуры Сарв. Ханчалов подумал, что возросло доверие людей друг к другу, поэтому стало легче жить и понимать происходящее вокруг.

Значительную часть своей молодости Ханчалов прожил в мужских общежитиях, и оттого, наверное, был очень чувствителен к женщинам: никогда не был груб с ними, всегда оказывал им посильную помощь. Он не мог понять мужчин, которые спорили и скандалили с женщинами. Как и французы, он иногда пытался уверить по этому поводу своих друзей, что желание женщины — это воля Аллаха, и его необходимо исполнять! Знакомые не соглашались с ним, но в этих своих размышлениях Ханчалов, конечно же, непременно вспоминал и свою жену Захру, уехавшую в Америку, и в душе сожалел о том, что она оттуда пока не вернулась.

Вдоль дороги — ужас засухи голых гор и холмов с выжженной пожелтевшей травой: далеко на возвышенности были видны неполивные пашни. По мере продвижения вперед, к перевалу, облака увеличивались, и их пасмурность вдалеке порождала призрачную надежду на то, что скоро воздух немного охладится, примерно, как в прогнозах биржевых цен. Словно ехал он не по асфальту, а по гладкой поверхности нераспечатанных долларовых упаковок, щедро подложенных под эти дороги Всемирным банком. Это не давало машине возможности двигаться быстрее. Ханчалов не спешил, считая несправедливым, как он думал, уничтожать один из праздничных дней на асфальте, разукрашенном по международному стандарту желтыми и белыми полосами, на манер кредитных процентов дяди Сэма.

Позади остался старый город с основательно изменившимися нравами, далеко уже ушли молодые годы, прожитые на его грязных улицах с очень серьезными запретами. Впереди их ожидали официальные сантименты летнего туристического путешествия, одно или двухдневные гостиничные приключения, неопределенная перспектива возможности физической и духовной близости с новой женщиной. Опять город, биржевая беготня с утра до вечера, отправление интернет-сообщений в Нью-Йорк, Лондон, на которые никто не отвечал. И затем — снова видеть кошмарные сны по ночам на берегу мутной реки, протекающей посреди каменных прибрежных стен и искать пути избавления человечества от непроглядной нищеты… Неожиданно вдруг Ханчалову показалось, что в отличие от медленного продвижения его машины к перевалу, предвещающему отдых на полпути, его жизнь, полная драк и боев, с большой скоростью мчится к своему последнему перевалу. Он не испугался мгновенного прихода этой мысли: ему захотелось выбрать самое главное из своих задушевных желаний и пожалеть о невозможности его исполнения. Мучительно раздумывая, он увидел, что это его желание, которое он так и не смог определить, как-то связано с сыном, но довольно далеко от реальности. Он подумал, что каждый человек в этом мире должен быть достоин своих желаний и грез. Последнюю мысль он отправил себе и сыну в качестве наказа и не сомневался, что он когда-то обязательно дойдет до адресата.

Когда звонок, поступивший на телефон Сарв, разбудил ее, Ханчалов засмеялся в душе, догадавшись о том, почему телефонный аппарат женщины, которая легла спать, не был выключен, и понял, что в любом случае мужчинам не понять женскую логику. Ханчалову и сейчас показалось интересным, по какому принципу они ведут торговлю на бирже, и он собрался задать женщине вопрос по этому поводу:

— Я сплю, — легко потягиваясь, сказала она звонившему, — но еду со скоростью семьдесят километров в час.

— Нет. Не во сне, а в машине, — добавила она.

— Куда мы едем, Ханчалов? — спросила она, конечно же, у дорожного спутника, управляющего машиной.

— Пока к перевалу Яшылдаг, — послышался ответ. — Что будет потом, известно лишь Аллаху.

— Мы не знаем, куда едем, — сказала Сарв и выключила телефон.