Антология современной французской драматургии.Том 1

МИЛЬТОН(тана в углу).Мне надоела ваша музыка! Надоела. Мама! Мне надоела музыка.

ГИЙОМ(холодно, Камоэнсу).Я не виноват, что забыл ее. «Забыл»! Нет, я ее потерял, скрипку свою, вот и все.

Анжеликацелует его в губы и потихоньку отбирает у него свой альт.

КАМОЭНС. Ну.

АНЖЕЛИКА. Не осталась же она там внутри.

ГИЙОМ. Кто?

АНЖЕЛИКА. Вероника, далекая возлюбленная…

КАМОЭНС. Шварц!

МИЛЬТОН(выныривая из своего отчаяния).Вот именно: Шварц!

ГИЙОМ. Со Шварцем швах.

АНЖЕЛИКА. Шварц! (Показывая на Тиррибуйенборга.)Спросите у него, где Шварц.

ГИЙОМ. Оставьте в покое Гийома. У него Шварц, спросите где.

КАМОЭНС. Это мы и собираемся сделать.

МИЛЬТОН. Вдвоем, он и я.

КАМОЭНС. Вот именно. (Тиррибуйенборгу.)Где Шварц?

МИЛЬТОН. Где Шварц?

ТИРРИБУЙЕНБОРГ. Шварц! Шварц и Шварц! Фашизмус! Я замолчаюсь. Стыд. Я повязанный, как мой гросс мутер на том коздре! Филипп Эммануэль!

Раздаются три удара. Филиппу Эммануэлю.

Я в Стыду!

Я замолчаю.

МИЛЬТОН. Он замолчает.

ТИРРИБУЙЕНБОРГ. Я себя замочаю. На дню мирском. Протяните ноги! Среди осьминогов.

КАМОЭНС. «Он себя замечает», слышали? Мушье себя замочает. Ну что ж, клянусь тебе, что твоя себя не замочает. Передайте мне волынку, Мильтон.

МИЛЬТОН. На дне мирском! Какие еще осьминоги! Говорите по-людски.

АНЖЕЛИКА. По-людски! Он умеет говорить по-людски.

ТИРРИБУЙЕНБОРГ. Бульк! Бульк и Бульк! (Успокаивается.)Я прекрасно умею говорить по-блюдски. Мне просто надо за собой следить. Я боялся, что слишком пристальное слежение лишит меня натюрельности, но поскольку вам, судя по всему, плевать на мою натюрельность, я отныне за собой прослежу. Правда, в позументе, в который вы меня позиционировали, моей натюрельности не представится случая сохранить свою сигнификацию. Моей натюрельности, в настоящее мементо, вынужден признать, самой недостает натюрельности.

Судя по всему, ему противно.

КАМОЭНС. Развяжите его, Мильтон.

МИЛЬТОН. Есть, шеф. (Развязывает его.)

ТИРРИБУЙЕНБОРГ. Для начала верните мне мой навигальный перебор.

МИЛЬТОН. Верните ему перебор, Камоэнс.

ГИЙОМ. Шварц! Мы задыхаемся, мушье!

ТИРРИБУЙЕНБОРГ. Потерпите четверть часика, вы поймете, что такое действительно задыхаться. Воздух разрежен. Время не терпит, господа. Но поскольку вы, по-видимому, нуждаетесь в разъяснениях, я готов их вам предоставить. Задавайте вопросы. Потом вы позволите мне сесть туда, за мой клавирабль.

КАМОЭНС. Фортепиано.

ТИРРИБУЙЕНБОРГ. Клавирабль. А не фортепиано.

КАМОЭНС. Если мы на дне морском, вы должны нам об этом сказать.

ТИРРИБУЙЕНБОРГ. Мы на дне мирском. А в остальном уже какое-то время мне вот сюда каплет. Где-то протечка.

МИЛЬТОН. Если мы в футляре для скрипки, даже на дне морском, вы должны нам об этом сказать.

ТИРРИБУЙЕНБОРГ. Футляр для скрипки, в котором мы находимся, не футляр для скрипки, а летальный препарат.

АНЖЕЛИКА. А вы?

ТИРРИБУЙЕНБОРГ. А я пилот летального препарата, маземуадиль.

ГИЙОМ. Какой такой препарат?

ТИРРИБУЙЕНБОРГ. Летальный. Вот его модель. Вот тут вот содержаемся мы. Вон там по-над перегородкой — турбины.

ГИЙОМ. Значит, мы в летальном аппарате, пусть так. А он сам в чем?

ТИРРИБУЙЕНБОРГ. На дне мирском, на пусковой площадке. И фюиить! Вот мы и тронулись, со мной в смысле пилота за пультом клавирабля.

МИЛЬТОН. И куда же это мы?

КАМОЭНС. Шварц! Где Шварц?

ТИРРИБУЙЕНБОРГ. Мы туда, где Шварц! Вот именно, мушье, маземуадиль. Туда, где Шварц откроет, делай как я, этот футляр, и бах! Потолок и крышка.

Шварц — великий коадъютор Княжества, коего моя служает летуном: за клавираблем летального препарата.

МИЛЬТОН. Хорошо, на летательном аппарате мы направляемся туда, где Шварц. Значит ли это, что мы направляемся в какое-то определенное место, и что это за место?

ТИРРИБУЙЕНБОРГ. Место на острове, мушье, маземуадиль! Мокрое место на воздушном острове! Воздушный пузырь, окруженный со всех сторон неразлейводой. Я пояснирен. Посмотрите на этот струмент.

ГИЙОМ. Моя скрипка!

КАМОЭНС. Это контрабас.