Антология современной французской драматургии.Том 1

Мильтонвстает и заявляет, вплотную подойдя к Анжелике:

Как бы то ни было, Беттина, ваш Бетховен на Бетховена не похож.

ГИЙОМ( оборачиваясь).А он сам? Бетховен? Он-то, Бетховен, был похож на Бетховена? Дайте мне закончить. Я никогда не был похож на Бетховена, ясное дело. Я бы и хотел, да не вышло.

АНЖЕЛИКА. Гийом.

ГИЙОМ. Лишний довод в пользу необходимости быть им, Бетховеном. То, что со мной происходит, это не сходство с Бетховеном, я и есть Бетховен. Такое случается реже. Можно сказать, это уникальный случай. Так судьба стучится в дверь. «Па-па-па-пам».

КАМОЭНС. Понятно. Мильтона зовут не Бетховен.

МИЛЬТОН. Камоэнса тоже.

КАМОЭНС. Да.

ГИЙОМ. Я несчастен, что со мной?

МИЛЬТОН. У вас зуб болит, Гийом.

ГИЙОМ. Пить хочу. И сейчас выпью. А что касается несходства с Бетховеном, то сам Бетховен тоже сам на себя уже не был похож, когда лежал тут и пил, и пил, и постепенно раздулся от воды, прям как бочка, как волынка, это была водянка, сказали доктора, у моего Бетховена, и пункция, пункция, пункция. Не могу больше. Меня проткнули, как пузырь с водой. (Садится в кресло и делает вид, что умирает.)

МИЛЬТОН( Тиррибуйенборгу).Ну. Вы слышали?

КАМОЭНС. Вытащите у него кляп. Я ему проткну уши смычком.

МИЛЬТОН. В воде, да? Мы в воде?

КАМОЭНС. Мы в нутре у муря, я те пояснирен. Отданные на милость твоей хреновины в желудочном соку обрызгшего брюшка, так что, если не ты нам не отвечайзинг, сам и тям, пойдут кулачки по закоулочкам. Мы тебя нараз угробим в этой тутробе.

Тиррибуйенборг, избавленный от кляпа Мильтоном, ужасе.

ТИРРИБУЙЕНБОРГ. Молный прак! Темаформозный заворот! Мы есть в миноре. Намололи дров. Я щас чмокнусь! Во-во! Чмокнусь! Не мотиварю вовсем что несу, что блотаю. Не вырубаюсь в мой ангельски, ду ю ду? Ни в мой фрарусский. Франглел, франглел не по сути, козни фан тутте, закосил, нафинтил. (Делает движение.)Моя! Позвольните прумыкнутца. (Утирает пот со лба.)

КАМОЭНС. Как вы считаете, Мильтон, он заговорит когда-нибудь?

МИЛЬТОН. Да. Только о чем?

КАМОЭНС. Надо ему подсказать.

МИЛЬТОН. О чем говорить…

КАМОЭНС. Да. И даже что именно он должен об этом сказать.

ТИРРИБУЙЕНБОРГ. Меня волновает. Тут черти в чем творится.

Гром.

На дню мирском ломняет, я прям в шоке.

Плюх, плюх и бух. Угроза громыхает, что и турбовалось закодать. ( Переходит на шепот.)Шатапьте!

АНЖЕЛИКА. Гийом.

МИЛЬТОН(встревоженно).Камоэнс…

ГИЙОМ(на одном дыхании).У меня зуб болит.

МИЛЬТОН(так же).«На дню мирском…»

КАМОЭНС(Мильтону).Что происходит?

Квартет по соседству исполняет четыре тревожных такта из бетховенского Квартета № 13 (ор. 130, часть 5, с такта 40 и далее).

Слышно, как кто-то спускается по лестнице. Слышен также глухой звон тяжелого бронзового колокола.

Тишина, неподвижность.

АНЖЕЛИКА(в ужасе, шепотом).Камоэнс.

КАМОЭНС(так же).А?

АНЖЕЛИКА(так же).Бюст.

ГИЙОМ(шепотом).Какой бюст? Мой?

Пауза.

Такое впечатление, что чьи-то шаги замерли прямо перед дверью. Все смотрят по сторонам.

АНЖЕЛИКА(шепотом).Где он?

ГИЙОМ(так же).Я потерял свой бюст.

ТИРРИБУЙЕНБОРГ(тихо, тревожно, пока затихает глухой звон колокола).Ничего не скажу. «Слышьте колокол? Перемена декораций».

Молчание.

КАМОЭНС(кричит).А-а!

МИЛЬТОН(кричит).А-а!

Непонятно, почему они вдруг закричали.

Потом дверь-вертушка медленно и бесшумно совершает полный оборот. Непонятно, кто вошел.

Никто.