Антология средневековой мысли. Том 1

Гуго Сен-Викторский не ограничивался в своем творчестве схоластической дидактикой и схоластическим способом мышления. Влияние Аристотеля на ход его построений было существенным, но, пожалуй, более определяющей являлась связь с мистической традицией Дионисия Ареопагита и Августина. Комментарии Гуго на «Небесную иерархию» Дионисия Ареопагита (CommentariainHierarchiamcoelestemS.DionysiiAreopagitae) поражают своей глубиной, а подробнейшее исследование учения Августина, позволившее ему осуществить фундаментальный богословский синтез — прежде всего в диалоге «О таинствах закона естественного и закона писанного» (Desacramentislegisnaturalisetscriptae), — сказывается практически во всех его работах, включая такие основополагающие, как «О таинствах христианской веры» (De sacramentis Christianae fidei), «О призрачности мира» (De vanitate mundi), «О плодоношении души и тела» (De fructibus carnis et spiritus). He случайно Гуго называли Новым Августином (Alter Augustinus). Мистическая теология Гуго основывается па том, что даже несмотря на первородный грех, человек сохраняет память о Боге, и эта память есть источник его спасения, его возвращения к Богу. На пути же этого спасительного для человека припоминания духовная жизнь включает в себя теоретическую и практическую составляющую, т. е. предполагает знание и добродетель. Целью же такого припоминания является достижение опыта, непосредственного мистического единения с Богом и обретение божественного созерцания. И хотя теоретические и практические пласты неотъемлемы друг от друга на пути к этой цели, но они имеют свои особенности. Так, теоретико-спекулятивный уровень духовной жизни состоит из трех ступеней: первая — символическое знание, вторая — рассудочное знание, третья — мистическое знание. Практический же уровень включает в себя чтение, размышление и главное — молитву, которая в конечном счете и приводит к мистическому созерцанию в любви (или scientia amorosa). Сам Гуго понимает такое созерцание как преображение разума человека Божественным светом любви, что позволяет ему в ясном и радостном видении усматривать глубину единства бытия. Конечно же, такое созерцание есть дар бесконечной любви Бога, и в этом смысле оно есть то высшее, к чему может стремиться и о чем только может мечтать человек; но при этом Гуго считает, что определенный, менее совершенный, вид созерцания достижим и благодаря истинам науки и философии.