Антология средневековой мысли. Том 1

Третья же сила души влечет за собой две первые силы и пользуется ими как подчиненными и прислуживающими ей, и она целиком заключена в рассудке, проявляя себя либо в твердых суждениях о присутствующих вещах, либо в размышлениях об отсутствующих, либо в изысканиях неизвестных вещей. Она присуща только человеческому роду, который способен с ее помощью не только чувствовать и создавать законченные и упорядоченные представления, но и благодаря размышлению, питаемому воображением, давать также объяснения и умозаключения. Природе человека для познания недостаточно лишь восприятия чувствами, ибо она способна с помощью воображения составлять понятия об ощущаемом и давать названия отсутствующим вещам, и то, что она постигает силой рассудка, она делает понятным, давая ему наименования. Свойственно такой природе и то, что она через известное исследует неизвестное, стремясь узнать, существует ли что-либо, что оно собой представляет, равно как и почему существует.

Такую троякую силу души получила в удел, как сказано, одна лишь природа человека. И третья сила души движет разумом, побуждая его продвигаться по четырем разным направлениям. Или расследует существование чего-либо, а установив, что существует, стремится понять, что оно собой представляет; обретя же познания относительно всего этого, душа с помощью разума изучает качества познаваемого предмета, в том числе и случайные признаки. Познав это, она обращается к причинам и изучает их, прибегая все к тому же разуму. Поскольку эти действия присущи человеческому духу, что проявляется и в способности понимать видимые вещи, и размышлять о невидимых, познавать и открывать неизвестные, то на это есть и две причины, почему сила разумной души совершает такие труды: во-первых, чтобы познать природу вещей, а во-вторых, чтобы овладеть наукой до того, как придет смерть.

Глава V. О том, что относится к философии

Однако, как я вижу, разговор этот завел нас в лабиринт, найти выход из которого затруднительно не столько из-за неясности изложения вопроса, сколько из-за сложности самого вопроса. Поскольку мы взялись говорить о влечении к мудрости, которое мы признали достоинством одной лишь человеческой природы, то, значит, мы согласны с тем, что мудрости предназначено быть руководительницей человеческих действий. Ведь если природа диких животных, которая не руководствуется никакими разумными суждениями, совершает свои движения под действием одних только чувственных страстей и, желая чего-то или избегая, не пользуется рассудком, а приводится в действие слепым телесным чувством, то, значит, действиями разумной души управляет не слепая страсть, но мудрость. И если это действительно так, то следует сказать, что не только стремление к познанию природы вещей или добрых нравов, но и вообще смысл человеческих действий или занятий имеет отношение к философии. Признав это, мы сможем так определить философию: «Философия — это наука, в полной мере постигающая основания всего человеческого и божественного». Это не противоречит тому, что мы сказали выше: философия — это любовь и влечение к мудрости; речь ведь не о той мудрости, что проявляется в прикладных познаниях, как архитектура, агрикультура и прочие того же рода, а о той, что обращается к единому смыслу, первооснове вещей. И может быть так, что одно и то же действие но основанию своему имеет отношение к философии, а по осуществлению — к ней не причастно. Пользуясь этими понятиями, можно сказать, что заниматься основами агрикультуры следует философу, а осуществлять ее — крестьянину. Или же взять труд ремесленника, который искусственно подражает природе, ведь он формой своего изделия, которая заимствована у природы, выражает смысл своих действий. Теперь ты видишь, почему мы полагаем, что философия разлита во всех человеческих действиях, и потому она должна делиться на столько разделов, сколько есть разрядов вещей, к которым она имеет отношение.

Глава VI. Об основах теории, практики и механики