Антология средневековой мысли. Том 1

(26) Но поскольку она не воспринимает Его ни по свойству, ни по Его роду (что Он есть), ни по мере (сколько Его), ни по форме (каков Он), ни по тому подобному, то она воспринимает Его в малейшей степени. Ибо Он интеллигибелен, но непостижим. А как казалось философам, подобным же образом непостижима, хотя и интеллигибельна, праматерия, на основе природы которой все было создано Творцом.

(27) И так вот то, чего нет, схватывается мнением[362], а то, что есть, — воображением или интеллектом. Однако во множестве писаний воображение и интеллект названы предположением, а мнение и воображение подобным же образом — интеллектом.

(28) Потому и в том определении природы, в котором [Боэций] утверждал: природа присуща тем вещам, которые могут быть постигнуты интеллектом, он как бы говорил о том, что природа универсалий может быть постигнута интеллектом. Ибо согласно правилу диалектиков, если твердо доказано, что универсалия, одна и та же по количеству, обратима, то, [как универсалия], она ложна, по правилам такого рода предикат должен преисполняться субъектом. Истинно, например, такое общее утверждение, как «всякий человек телесен». А [утверждение] «все телесное — человек» ложно:

(29) отсюда очевидно, что «телесное» больше, чем «человек» и преисполняет [его]. Подобным же образом, и общее утверждение «всякая природа может быть постигнута интеллектом» истинно, а «все, что может постигаться разумом, есть природа» — ложно. Поэтому верно, что [предикат] «может постигаться интеллектом» универсальнее [субъекта] «природа».

(30) Ибо, как воистину, так и предположительно (ficte) душа выбирает опоры в виде свойства и прочего — того, что есть, или того, что можно предположить (fingi) при помощи отстранения. Она постигает нечто такое, чего нет. И потому о ней говорят, что она способна к пониманию потому, что способна предполагать (opinor). Ибо то, чего нет, и то, что не есть нечто, никоим образом не есть природа.

(31) Поэтому [Боэций] начал с определения природы вообще, говоря [так]: Природа есть свойство тех вещей, которые могут быть постигнуты интеллектом. Правильно [сказав это] по противоположности к [вещам] воображаемым, которые, как было сказано, могут быть постигнуты интеллектом, но не суть природа, он прибавил: поскольку они существуют. Ибо зачастую душа постигает то, что есть (illa quae sunt), в смутном воображении и [не менее] часто минуя опору[363] на свойство той вещи, к которой обращено ее внимание. Как бы желая, чтобы было воспринято то, что он заранее предпослал, [Боэций] разъяснил [выражение]: могут быть постигнуты интеллектом, добавив «каким-либо образом», то есть благодаря воображению или только отстранению от прочего и от схватывания свойства самой вещи, которая постигается прочным, а благодаря ухватыванию свойства, целостным и совершенным интеллектом.

(32) При изложении этого он сам сказал: «каким-либо образом» добавлено. Почему? Потому что Бог, Творец всего порожденного, и праматерия[364], которая по-гречески называется ύλή, а по-латыни silva, про которую философы говорят, что она целиком создана Творцом, не могут быть вполне и совершенно, то есть в совершенной полноте и в полном совершенстве, постигнуты интеллектом.

(33) Полный и совершенный — это интеллект, который с доверием воспринимает вещь с помощью не только лишь отвлечения от других [вещей], но и некоторого свойства самой вещи. Бога и названную праматерию нельзя постичь каким-либо образом. Ведь сколько бы ни составляло или закрепляло их схватывание доверие ума, однако оно делает это для себя не с помощью познания каких-либо их свойств, но только благодаря отстранению тех из них, которые соответствуют прочим вещам.

(34) Затем [Боэций] добавляет: По каким-то и т. д. Как если бы [он хотел сказать]: Бог и материя не могут быть постигнуты полным и совершенным интеллектом, но, однако, они все же каким-то образом постигаются путем устранения всех прочих вещей, то есть прочих сходных вещей, то есть они воспринимаются при доверии ума.

(35) Он умалчивает о воображении — первом способе понимания, благодаря которому вещь воспринимается через познание своего свойства, но без [упомянутого] доверия, [умалчивает он] и о совершенном интеллекте, который конституируется и свойством и доверием. Ведь при объяснении он не перечисляет всех частей, но показывает на примере немногих, преимущественно тех, благодаря которым понятно и остальное. Так, в этом месте он довольно-таки [четко] поясняет, что совершенный интеллект должен называться интеллектом, хотя это имя подходит и несовершенному[365].