Антон Фарб

Он лежал на груде дробленого кирпича, причем ноги сыщика оставались на тротуаре, а голова свесилась на вымощенную булыжником проезжую часть. И тротуар, и мостовую, и битый кирпич покрывал толстый слой серой пыли. Она же висела в воздухе: не мягкая, пушистая домашняя пыль, а колючая холодная взвесь, будто бы только что проехала колонна тяжелых грузовиков, вроде тех, что каждую ночь во время войны рычали на улицах Авадона. Тишина вокруг стояла гробовая, а из-за пыли все казалось зернистым и черно-белым, как старая кинопленка.

Преодолев головокружение, Лимек перевернулся на бок, оттолкнулся локтем и встал. Покачивало. Судя по небу, стояла поздняя ночь, но все вокруг было видно, как в ранних сумерках – надо только чуть-чуть напрячь зрение, сфокусировать взгляд…

Лимека окружали старинные, заброшенные дома в язвах отвалившейся штукатурки. По середине мостовой проходили трамвайные пути. Слева, метрах в тридцати от Лимека, рельсы были вырваны из земли и загнуты вверх неведомой силой. Справа улицу перегораживали оплетенные колючей проволокой противотанковые «ежи», за ними виднелась шестиметровая стена из шлакоблоков, вся в застывших потеках наспех положенного цементного раствора.

Сатанос.

Вот куда они меня привезли, понял Лимек. Интересно, а как они попали внутрь? Не похоже, что меня перебросили через стену. Если есть вход, должен быть и выход, что бы там не вещала пропаганда Куртца про «навсегда запечатанную угрозу»…

Сыщик решил пойти налево, подальше от стены – вглубь гетто. Вдоль тротуаров торчали странно-деформированные обрубки деревьев. Им поспиливали ветки, чтобы не задевали трамвайные провода, догадался Лимек, но ни одного молодого побега не появилось на черных, будто обугленных скелетах за последние… сколько? двадцать пять? нет, больше – двадцать семь лет.

Здесь вообще ничего не росло. Но ничего и не разлагалось: возле загнутых рельс валялся труп бродячей собаки без малейших признаков гниения, даже лишай на костлявом боку не потемнел. Рядом с дворнягой лежала детская куколка с вырванными глазами. Остановившись на мгновение, Лимек заглянул в глубокую и узкую (от кумулятивной бомбы) воронку – вот что раскурочило рельсы – а потом быстро зашагал дальше. Из воронки веяло холодом.

Коверкотовый со-товарищи зачем-то забрали пальто Лимека, оставив его в одном парадно-выходном пиджаке, разумеется, уже безнадежно испорченном. Ни револьвера, ни дневника Петерсена, ни конверта с деньгами в карманах уже не было. Они решили, что я умру от холода? – подумал Лимек, поднимая воротник пиджак и пряча руки в карманы. В Сатаносе не было холодно, впрочем, и не было тепло. В Сатаносе было… никак.

Сатанос – один из древнейших районов Авадона – служил культурным центром города более пяти веков, еще со времен Верховного инквизитора Алкуина, достигнув расцвета при Беате Благословенной. Здесь размещались театры и музеи, опера и филармония, многочисленные картинные галереи и выставки, храмы и церкви, художественные мастерские и литературные салоны. Гибель Сатаноса стала, пожалуй, единственным трагическим эпизодом такого масштаба в истории Авадона, не связанным с Бездной…

Дойдя до перекрестка, Лимек остановился на мгновение, а потом, подчиняясь интуиции, свернул более широкую улицу, со скамейками на тротуаре. Весь тротуар усеяли опавшие листья блекло-желтого и темно-багрового оттенка. Листья лежали на асфальте абсолютно неподвижно, будто приклеенные, и не шуршали под ногами. На первой же скамейке была небрежно расстелена газета, словно кто-то собирался присесть, но боялся испачкаться. Лимек приблизился. На передовице стояла дата: 26 февраля 1926 года. День начала войны. Лимек дотронулся до газеты, и тонкая, как папиросная, бумага рассыпалась в прах…

Поперек улицы (она называлась улицей Прощенных, если верить старинным, с жестяным козырьком, указателям на стенах домов) стоял громадный танк, ощетинившийся дулами пушек и пулеметов. Левая гусеница у танка была перебита, а сам он выглядел так, будто его сконструировали во времена канцлера Вальсингама, то бишь – в конце девятнадцатого века…

В тот день в бой бросили все, что могли. Но враг применил оружие, аналога которому у армии Авадона не было. Оружие настолько могущественное, что даже принцип его действия был засекречен, и любые теории на этот счет приравнивались к государственной измене. Война началась с поражения. Сатанос обнесли стеной, замуровали все проходы и постарались забыть.

Но раз уж я здесь, подумал Лимек, значит, какой-то проход остался. Обойдя танк, Лимек вышел на маленькую площадь с пересохшей чашей фонтана в центре. С одной стороны площади высился музей естественной истории, чьи дорические колонным в два обхвата были густо оплетены засохшим плющом, а с другой – маленькая, но очень красивая церковь с чудом уцелевшим витражным орденом.