Антони Иден

Возникает важный вопрос: что думал на этот счет новый министр иностранных дел? Ответ может быть дан совершенно определенный: он был согласен с внешнеполитическим курсом своего правительства. "И пресса, и общественное мнение, - пишет Деннис Бардене, - приветствовали его назначение в надежде, что оно будет означать прекращение старой политики. В действительности это было иллюзией... Иден продолжал действовать как охотно исполняющий свои обязанности слуга правительства, лояльно несущий свою ответственность... п не предпринимающий ничего без самых тщательных консультаций с заинтересованными министрами".

Молодой политик прекрасно понимал, что он сможет оставаться министром иностранных дел только в том случае, если будет преданно служить своей партии. А за годы своей пусть не очень долгой, но весьма насыщенной событиями карьеры он научился это делать и делал с большим удовольствием, тем более что обладал натурой человека, созданного играть вторые роли, претворяя в жизнь чужие планы.

Почти сразу после получения высокого назначения Иден пишет для внутреннего пользования правительства ряд документов, четко выявляющих его политическую линию. "Взвесив все, - резюмировал он, - я высказываюсь за то, чтобы попытаться прийти к соглашению с Германией... Мы обязаны быть готовыми сделать уступки Германии, причем ценные для нее уступки, если мы хотим, чтобы они достигли своей цели. Но эти уступки должны быть предложены как часть окончательного урегулирования, которое включало бы некоторое дальнейшее ограничение вооружений и возвращение Германии в Лигу Наций". Что это, как не классическая программа реализации политики "умиротворения" нацистской Германии? И, вероятно, сам Иден чувствовал это, когда, процитировав в своих воспоминаниях документ, он записал: "К тому времени я от случая к случаю употреблял слово "умиротворение" в речах или записках для Форин оффис". Свидетельство весьма значительное.

Первым актом "умиротворения" агрессоров, осуществленным Иденом па посту министра иностранных дел, было обеспечение невмешательства заинтересованных сторон, когда нацистская Германия осуществляла ремилитаризацию Рейнской области. Все буржуазные историки и даже сам Иден признают, что проводившийся Лондоном и Парижем курс "умиротворения" итальянского фашизма убедил Гитлера, что теперь, в начале 1936 года, настал и его час и он может, не опасаясь противодействия со стороны Англии и Франции, ввести свои войска и ремилитаризировать Рейнскую область. Это означало грубейшее нарушение не только Версальского, но и Локарнского договоров.

По Версальскому мирному договору Германии запрещалось содержать воинские части и строить военные сооружения на территории между Рейном и франко-бельгийской границей и на 50-километровой полосе по правому берегу Рейна. Это положение было включено в договор как одна из гарантий безопасности Франции от германского нападения. И действительно, эта мера серьезно улучшала стратегические позиций Франции. А ей приходилось всерьез тревожиться за свою безопасность, ибо фашистская Германия, одержимая жаждой реванша, на 30 млн. человек превосходила Францию по количеству населения и обладала гораздо более мощным военно-промышленным потенциалом.

7 марта 1936 г. Германия двинула свои войска в Рейнскую зону и вывела их на границу с Францией.

Отдавая себе отчет в том, что если Париж и Лондон встанут на защиту договорных прав (а они должны были это сделать по юридическим мотивам и соображениям элементарного здравого смысла), то Германии придется тут же капитулировать, нацисты бросили правительствам Англии и Франции приманку. Они предложили подписать на 25 лет пакт о ненападении между Германией, Францией и Бельгией, заключить двусторонние пакты о ненападении с восточными соседями Германии (но не с СССР) и пообещали вернуться в Лигу Наций. При этом было подчеркнуто, что рейнская акция имеет и антисоветский аспект, поскольку она осуществлена как бы в ответ на советско-французский пакт о взаимопомощи.