Антони Иден

Интересно, что Иден, далекий от правильного классового понимания нацизма, верно оценивал его чисто германскую специфику, а именно что нацизм вырос на почве германского империализма. "Гитлер, - говорил он в декабре 1939 года, - сам по себе не является феноменом. Он - симптом и воплощение вновь возродившегося прусского духа военной гегемонии". Иден, конечно, не подходил к нацизму как к политическому течению, выражающему интересы наиболее реакционных и агрессивных сил империалистической буржуазии. Однако что очень хорошо помнил Иден и его коллеги, так это воинствующий антикоммунизм и антисоветизм нацизма, помнил и пытался использовать в интересах английских правящих кругов.

Иден понимал, что опыт Версаля для Англии следует считать неудавшимся. Размышляя о новых формах "организации" Европы, которые обеспечивали бы за Англией руководящую роль в делах континента, он уже в конце 1939 года пришел к мысли о необходимости того, что мы сейчас назвали бы экономической и политической интеграцией Европы. "Мы не можем, - писал он тогда Галифаксу, - удовлетвориться простыми попытками восстановить положение в мире в том виде, как оно существовало накануне войны. В следующий раз мы должны сделать что-то лучшее". "Лучшее" Идену представлялось "в плане какой-то европейской федерации. Это решение включало бы схему обороны Европы, европейский таможенный союз и единую денежную систему". Таковы были общие идеи, но они получили известное развитие в английской внешней политике в годы войны, а после окончания военных действий Англия приступила к их практической реализации.

Британские дипломаты всегда руководствуются принципом: "не складывай все яйца в одну корзину". Поэтому, хотя Советский Союз и занял позицию нейтралитета в начавшейся войне, английские политические круги считали необходимым поддерживать прочные контакты с его посольством в Лондоне, несмотря на официальную враждебную политику в отношении СССР. Эти контакты нужны были в целях информации, они могли пригодиться в будущем. Чем хуже становилось положение Англии в войне, тем большим становилось стремление ее правительства опереться на помощь Советского Союза. В октябре 1939 года Иден завтракал с полпредом СССР Майским, доложил о своей беседе Галифаксу и по его указанию поддерживал в дальнейшем постоянный контакт с советским представителем.

Германия в течение двух недель разгромила буржуазно-помещичью Польшу. Английские правящие круги были крайне удивлены такой быстрой победой Гитлера; они всегда крайне преувеличивали военную мощь Польши. Еще более было удивлено мировое общественное мнение, видя, что Англия не оказала ведшим неравную борьбу полякам буквально никакой помощи, хотя по условиям гарантий Чемберлена и подписанного 25 августа 1939 г. договора была обязана мобилизовать все свои ресурсы, включая вооруженные силы. Польша была выдана фашистам правительством Чемберлена. Весь мир убедился, чего стоит его слово и подпись. Стало ясно, что этому правительству верить опасно, что оно в любой момент, под любым предлогом или даже без оного может отказаться от выполнения своих договорных обязательств, если сочтет их невыгодными для себя.

Этот исторический предметный урок следует иметь в виду, читая ламентации английских политиков и историков по поводу того, что в Москве с недоверием относились к своему британскому союзнику в 1941 - 1945 годах. Даже если бы не было нарушения обязательства открыть второй фронт, не было бы готовности Черчилля в 1945 году повернуть оружие и вместе с немцами пойти против своего союзника - СССР, то одного невыполнения обязательств в отношении Польши было бы достаточно, чтобы партнеры Англии судили о позиции ее правительства не по его словам, а по его делам.

Американский историк Флеминг пишет: "Трудно изыскать вывода, что Польшей пожертвовали так же умышленно, как и Чехословакией. Польша означала для мюнхенцев... еще одно отвлечение германской линии захватов на Восток, которое должно было привести... к совет- п о-германскому столкновению". Мюнхенская политика продолжалась в новых, военных условиях.

Странные это были условия. Англия и Франция находились в состоянии войны с Германией, но они не предприняли наступления против Германии на Западе в поддержку Польши (хотя имели все возможности для этого). Не двинулись они в поход и после ее поражения, ограничиваясь сбрасыванием листовок и экономической блокадой Германии. Американцы назвали это "странной войной" или "сидячей войной".

"Странности" на военном фронте имели свою параллель и во внутренней политике. Хотя правительство и попекло себя чрезвычайными полномочиями, позволявшими осуществить любые меры по переводу жизни страны на военные рельсы, эти меры не принимались. Правительство руководствовалось лозунгом: "Бизнес как обычно". На практике это означало отставание военной промышленности, сохранение в стране безработицы.