Антоний и Клеопатра

— Мы не будем сжигать корабли, — устало сказал Антоний. — Царица права, корабли надо сберечь. Если мы сожжем все наши корабли, ничто не будет стоять между Октавианом и восточным концом Нашего моря. Египет падет, потому что Октавиан просто обойдет нас у Амфиполиса. Он поплывет прямо в Египет, и Египет падет, потому что мы не сможем дойти туда первыми, если пойдем по суше. Подумайте о расстоянии! Тысяча миль до Геллеспонта, еще тысяча миль по Анатолии и три тысячи миль до Александрии. Наверное, Цезарь мог пройти такое расстояние за три-четыре месяца, но его солдаты готовы были умереть за него, в то время как наши через месяц устанут от форсированных маршей и дезертируют.

Его аргументы были неопровержимы. Канидий, Попликола, Сосий и Лурий затихли. Клеопатра сидела, опустив глаза и не ощущая никакого триумфа. Внезапно она поняла, что двигало этими дураками: они не могли перенести того, что она женщина. Все это не потому, что она иностранка и что деньги принадлежат ей, — вся их ненависть была направлена против женщины. Римлянам не нравились женщины, поэтому они оставляли их дома, даже если не были заняты ничем особенно важным, просто уезжали на свои виллы! Наконец-то она разгадала загадку.

— Я не знала, что во всем виноват мой пол, — сказала она Антонию, после того как его генералы ушли, недовольно бормоча что-то, но понимая, что он прав. — Почему я была такой слепой?

— Потому что твоя жизнь не давала тебе прозреть.

Наступило молчание. Клеопатра чувствовала в Антонии перемену, словно ожесточенность долгого спора между нею и его четырьмя оставшимися друзьями дошла до его сознания и частично вернула ему энергию.

— Я больше не хочу говорить о моем плане с Канидием и другими, — сказала она. — Но я хотела бы обсудить его с тобой. Ты выслушаешь меня?

— С удовольствием, любовь моя. С удовольствием.

— Я знаю, что здесь мы победить не можем, — оживленно начала она, словно это ее не волновало. — И еще я поняла, что пехота бесполезна. Твои римские войска верны тебе, как всегда, и среди них не было дезертиров. Поэтому их нужно по возможности сберечь. Я хочу уйти из Амбракии и быстро добраться до Египта. И есть только один способ сделать это. Наш флот должен дать сражение. Сражением должен командовать ты лично, с борта «Антонии». Ты и твои друзья должны проработать все детали, потому что я в морском деле ничего не понимаю. Я только хочу погрузить на мои транспорты как можно больше твоих римских солдат, а остальных ты посадишь на свои самые быстроходные галеры. Пусть тебя не волнуют квинкверемы. Они такие медленные, что их захватят.

Он внимательно слушал, пристально глядя на нее.

— Продолжай.

— Это наш секрет, Марк, любовь моя. Ты не скажешь об этом даже Канидию, которому поручишь на суше командовать оставшейся пехотой. Командовать флотом назначь Попликолу, Сосия и Лурия. Это их займет. Пока они знают, что мы там лично, они не почувствуют подвоха. Я буду на борту «Цезариона», достаточно далеко позади линий, чтобы видеть, где образуется брешь. И как только такая брешь появится, мы с твоим войском быстро уплывем в Египет! Тебе нужно держать пинас около «Антонии». Когда ты увидишь, что я уплываю, ты последуешь за мной. Быстро догонишь меня и перейдешь на борт «Цезариона».

— Я буду выглядеть дезертиром, — хмурясь, сказал Антоний.

— Нет, если все будут знать, что ты действовал так, чтобы спасти твои легионы.

— Я хочу улучшить твой план, любимая. У меня в Киренаике есть флот и четыре хороших легиона с Пинарием Скарпом. Дай мне один корабль, и я поплыву в Паретоний, чтобы забрать Пинария и моих людей. Мы снова увидимся в Александрии.

— Паретоний? Это в Ливии, а не в Киренаике.

— Поэтому я пошлю сейчас корабль в Киренаику. Я прикажу Пинарию немедленно идти в Паретоний.

— Если мы не сумеем спасти все твои одиннадцать легионов здесь, у нас есть еще четыре, — с удовлетворением произнесла Клеопатра. — Пусть будет так, Марк. Тот корабль будет ждать на траверзе «Цезариона». Но прежде чем ты перейдешь на него, ты попрощаешься со мной на «Цезарионе», хорошо?

— Это нетрудно, — сказал он, смеясь, и поцеловал ее.