Антоний и Клеопатра

Это был не просто хороший бой, это был замечательный бой. Идеальное крещение для легионеров, которые раньше не видели катафракта. Всадники в кольчугах выглядели страшнее, чем были на самом деле, как показал опыт. На поток оскорблений они отвечали с яростью, лишившей их рассудка. С боевым кличем они ринулись вверх по усыпанному пнями склону, так что земля затряслась. Некоторые лошади падали, натыкаясь на пни или пытаясь перескочить через них. Противники парфян, одетые, в отличие от них, в тонкие кольчуги, появились из леса с обеих сторон лагеря и проворно скрылись в лесу конских ног, рубя их, превращая атаку парфян в безумие визжащих от боли лошадей и барахтающихся неуклюжих всадников, беспомощных против ударов в лицо и подмышки. Хороший удар меча пробивал кольчугу и протыкал живот, хотя для лезвия это было губительно.

И, к своему удовольствию, Вентидий обнаружил, что свинцовые снаряды, брошенные его пращниками, пробивают дыры в кольчугах парфян и убивают их.

Пожертвовав тысячью пехотинцев, оставленных сражаться в арьергарде, Лабиен побежал по римской дороге в Киликию, радуясь тому, что жив. О парфянах этого нельзя было сказать, их рубили на куски. Вероятно, тысяча их последовала за Лабиеном, остальные были мертвы или умирали на поле боя у Киликийских ворот.

– Настоящая кровавая баня, – сказал Силон Вентидию спустя шесть часов, когда бой закончился.

– Как дела у нас, Силон?

– У нас отлично. Несколько пробитых голов, попавших под копыта лошадей, несколько солдат раздавлены упавшими лошадьми, и всего, я бы сказал, около двухсот несчастных случаев. А эти свинцовые снаряды! Даже кольчуги не могут их остановить.

Хмурясь, Вентидий обошел поле боя, не тронутый страданиями людей вокруг него. Они посмели оспорить мощь Рима и поняли, что это приводит к смерти. Несколько легионеров ходили среди мертвых и умирающих, убивая коней и людей, не имевших шансов. Оставшиеся были легкоранеными. Их соберут вместе, чтобы получить за них выкуп, ибо воин-катафракт был аристократом, чья семья могла заплатить за него. Если выкупа не будет, его продадут в рабство.

– А что нам делать с горой убитых? – спросил Силон и вздохнул. – Здесь нет слоя земли толще одного-двух футов, так что трудно будет копать могилы. А деревья слишком зеленые, гореть не будут, и погребальные костры не разжечь.

– Мы перетащим их в лагерь Лабиена и оставим там гнить, – ответил Вентидий. – К тому времени, как мы будем возвращаться по этому же пути – если вернемся, – от них останутся только белые кости. На много миль вокруг нет селений, а санитарные условия в лагере Лабиена достаточно хороши, поэтому в реку Кидн ничего не попадет. Но сначала мы поищем трофеи. Я хочу, чтобы мой триумфальный парад был настоящим, – никакой македонской пародии триумфа для Публия Вентидия!

«И эти слова, – подумал Силон, усмехнувшись про себя, – пощечина Поллиону, который когда-то вел войну в Македонии».

В Тарсе Вентидий узнал, что Пакора на поле боя не было, – вероятно, это стало одной из причин, почему оказалось так просто привести парфян в ярость. Лабиен продолжал двигаться на восток через Киликию Педию. Колонна его шла в диком беспорядке, между предоставленными самим себе катафрактами и несколькими нанятыми смутьянами, которым было поручено сеять недовольство среди более спокойных пехотинцев.

– Мы должны быть у него на хвосте, – сказал Вентидий, – но теперь кавалерию поведешь ты, Силон. А я поведу легионы.

– Я слишком медленно шел к Киликийским воротам?

– Edepol, нет! Откровенно говоря, Силон, стар я становлюсь для верховой езды. Яйца болят, да еще у меня свищ. Тебе легче будет ехать, ты намного моложе. Человеку в пятьдесят пять лет лучше ходить пешком.

В дверях появился слуга.

– Domine, Квинт Деллий хочет видеть тебя и спрашивает, где ему остановиться.

Голубые глаза обменялись с зелеными взглядом, который возможен только между друзьями, понимающими друг друга. Этот взгляд сказал многое, хотя не было произнесено ни слова.

– Проведи его сюда, но об устройстве не беспокойся.

– Мой дорогой Публий Вентидий! А также Квинт Силон! Как приятно видеть вас! – Деллий плюхнулся в кресло, не дожидаясь, когда ему предложат сесть, и красноречиво посмотрел на графин с вином. – Капля чего-нибудь легкого, белого и бодрящего не помешает.

Силон налил вина, передал ему кубок и обратился к Вентидию:

– Раз мы закончили, пойду заниматься делом.

– Встретимся завтра на рассвете.

– Ой-ой, какие мы серьезные! – воскликнул Деллий, сделал глоток вина, и вдруг лицо его вытянулось. – Фу! Что за моча? Третий отжим, что ли?

– Не знаю, не пробовал, – отрывисто ответил Вентидий. – Чего тебе надо, Деллий? Сегодня ты остановишься в гостинице, потому что дворец полон. Завтра ты сможешь переселиться сюда, и весь дворец будет к твоим услугам. Мы уходим.