Антоний и Клеопатра

Какой скандал, Луций! Царица зверей добилась своего. Марк Антоний отметил триумф в Александрии, а не в Риме. О, конечно, были отличия, но не такие, о чем бы стоило писать. Вместо этого я вынужден сообщить о сходстве. Хотя он говорит, что у него трофеев больше, чем у Помпея Магна после победы над Митридатом, правда в том, что они действительно велики, но не настолько. В любом случае они принадлежат Риму, а не Антонию. А он в конце парада по широким улицам Александрии под оглушительные приветствия тысяч глоток вошел в храм Сераписа и посвятил трофеи – Серапису! Да, они останутся в Александрии как собственность ее царицы и мальчика-царя. Кстати, Попликола, Цезарион – копия божественного Юлия Цезаря, и мне страшно подумать, что может произойти с Октавианом, если Цезариона когда-нибудь увидят в Италии, не говоря уже о Риме.

Было много доказательств, что царица зверей ко всему приложила руку. Армянского царя Артавазда вели в цепях, можешь себе представить? А когда парад закончился, его не задушили, а посадили в тюрьму. Это совсем не в традициях Рима. Антоний не сказал ни слова ни о цепях, ни о том, что Артавазду сохранили жизнь. Попликола, Антоний ее жертва, ее раб. Я могу только думать, что она опаивает его чем-то. Ее жрецы готовят какие-то снадобья, в которых мы с тобой, простые римляне, ничего не смыслим.

Оставляю тебе решать, в какой мере надо обо всем этом распространяться. Октавиан, боюсь, раздует эту новость до такой степени, что объявит войну своему коллеге-триумфатору.

«Вот! – подумал Деллий, положив тростниковое перо. – Это заставит Попликолу разболтать хоть часть того, что я сообщил, во всяком случае достаточно, чтобы слухи дошли до Октавиана. Это даст ему в руки оружие, но освободит Антония от обязательств. Если она хочет войны, пусть будет война. Но в случае победы в этой войне Антоний восстановит положение в Риме и сможет править единолично. Что касается царицы зверей, она будет предана забвению. Я знаю, что Антоний далеко не раб ее. Он все еще сам себе хозяин».

Деллий не обладал способностью понять самые потаенные намерения Клеопатры и почуять всю глубину проницательности Октавиана. Платный слуга двойной короны, он делал все, что ему говорили, не задавая вопросов.

Пока он искал человека и корабль, чтобы послать свое письмо в Рим Попликоле, ему представилась возможность написать длинный постскриптум.