Антропо-видение. Как антропология может объяснить бизнес и жизнь

Большинство инвесторов объясняли это резкое изменение в своем отношении к компании как развитие движения за "устойчивое развитие" или "зеленые финансы", либо с помощью аббревиатуры "ESG", что означает "экологические, социальные и управленческие принципы". Также использовалось понятие "стейкхолдеризм", т.е. идея о том, что люди, управляющие компаниями, должны стремиться не просто к получению прибыли для акционеров, как это в свое время утверждал Милтон Фридман, экономист Чикагского университета, а защищать интересы всех заинтересованных сторон: сотрудников, общества в целом, поставщиков и т.д. Но когда я слушал выступление Луни, мне пришло в голову, что есть и другой, более простой способ объяснить происходящее: корпоративные и финансовые лидеры уходят от туннельного видения и переходят к латеральному видению. Видение компаний, сформулированное Фридманом в 1970-х годах, было сфокусированным, ограниченным и упорядоченным: От руководителей компаний ожидалось, что они будут преследовать только одну цель (прибыль акционеров) и игнорировать почти все остальное; или, если быть более точным, позволять правительствам и благотворительным группам беспокоиться о "внешних эффектах". Критики утверждали, что это близоруко и эгоистично. "Если вы находитесь в системе, где для выживания необходимо получать прибыль, вы вынуждены игнорировать негативные внешние эффекты", - сетовал Ноам Чомски. Но большинство лидеров бизнеса и экономистов свободного рынка утверждали, что ориентация на прибыль акционеров позволяет компаниям быть энергичными и тем самым стимулировать рост.

Однако когда Луни смотрел на меня с видеоэкрана, перед ним открывался мир, в котором инвесторы требовали не только доходности, но и внезапно обратили внимание на контекст деятельности компаний и последствия их действий. Или, говоря иначе, не только Луни вел себя так, как будто он каким-то образом проглотил курс антропологии для начинающих; так же вели себя и инвесторы. В связи с этим возникает интригующий вопрос: Почему именно в этот исторический момент так много инвесторов стали придерживаться более латерально-антропологического взгляда?

Связь между ESG и антропологией не всегда была очевидна для меня. Я наткнулся на нее - как это часто бывает в моей карьере - не только по ошибке, но и по расчету. Эта история началась летом 2017 года. В то время я руководил редакцией Financial Times в Америке, и мне приходилось следить за финансами, бизнесом и политикой. Меня постоянно забрасывали письмами сотрудники отделов по связям с общественностью крупных компаний и учреждений, которые хотели предложить нам свои материалы. Однажды, пролистывая бездонную черную яму своего почтового ящика, я обратил внимание на то, что в заголовках писем постоянно встречаются слова "устойчивое развитие", "зеленый", "социально ответственный" и "ESG". Обычно я их игнорировал или удалял. С личной точки зрения я с пониманием относился к инициативам, направленным на борьбу с изменением климата или неравенством. Но мое журналистское образование заставляло меня с инстинктивным подозрением относиться к тем, кто работает в сфере PR и может предложить историю, в которой компании предстают в выгодном свете. Я был вдвойне циничен, поскольку читал исследования антропологов (и других специалистов), описывающие, как понятие "благотворительность" иногда может стать дымовой завесой для деятельности и социальных моделей, которые могут быть не выгодны. (В качестве примера можно привести мастерское исследование фонда Херши в Пенсильвании, которое проиллюстрировало противоречия, возникающие вокруг корпоративной "благотворительности").