Более редко та же символика доставления умершего на тот свет на корабле встречается у А. Б. Мариенгофа: «Любовь постичь мне как? // К ней приплыву на смертном корабле» и «Каким норд-остом унесло // Мой парусник на мертвый остров?» («Фонтаны седины», 1920); «О том же // Гробе золотом // Из золотых песков // Стареющему кораблю // Вещает // Серебряными всплесками // Волна…» («Разочарование», 1921 – с посвящением «Есенину»). [1842]
В христианстве символика корабля порождена библейским сказанием о
Корабельная символика сохранилась у хлыстов, которые компактно проживали в некоторых селениях Рязанской губ. во времена Есенина (поэт слышал о них от Н. А. Клюева, использовал хлыстовскую символику в «Ключах Марии»); они подразделялись «на разные сонмища и собрания, и именуют их “
Тема успения
В вербально-рисованной композиции имажинистов ведущим оказывается христианское вЕдение мира, отраженное в художественной изобразительности (склеп с крестом) и языковой стилистике («успе» и дата 14 октября, указывающая на праздник Покрова Богоматери).
Богородичные мотивы и сам образ Богоматери вообще очень сильны в творчестве Есенина. Праздник Покрова упоминается в повести «Яр» (1916): «На Преображенье сосватали, а на Покров сыграли свадьбу» (V, 15); в поэзии – «О Мати вечная, // Святой покров» (IV, 248 – «Перо не быльница…», 1915) и «Я поверил от рожденья // В Богородицын покров» (I, 57 – «Чую Радуницу Божью…», 1914). Суть есенинской надписи «успе 14 окт.» восходит к двум церковным праздникам – Успению Пресвятой Богородицы – 28 августа по н. ст. и к Покрову Богородицы 14 октября по н. ст. Роднит оба праздника не только образ Богоматери, но и деталь ее покрова – погребальная плащаница (ее выносят для всеобщего поклонения в храме в этот день – с изображением Богородицы в гробу) и божественный омофор, которым Богоматерь прикрыла Влахернский храм в Константинополе от сарацин в 910 г., явившись юродивому Андрею и его ученику Епифанию и спасши множество христиан. У Есенина проглядывается мотив Успения Богородицы в строках: «О Русь, Приснодева, // Поправшая смерть!» (II, 47 – «Пришествие», 1917).
Отношение Есенина к покрову (уже не Богородичному, а в бытовом значении этого понятия-лексемы) было двойственным. С одной стороны, покров (как покрывало, покрытие) ассоциировался с тайной, таинственным прикрытием сокровенного или инобытийственного и запредельного; с другой – поэт-имажинист готов был снять завесу и приоткрыть азы сочинительства. Единомышленник по литературной школе И. В. Грузинов в трактате «Имажинизма основное» (1921) постулировал в пункте 34: «Поистине имажинизм есть совлечение покровов с слова и тайны». [1848]