Антропология экстремальных групп: Доминантные отношения среди военнослужащих срочной службы Российской Армии

Я, в общем, был в шоке. Конечно, я не служил в Чечне, в боевых условиях. Там совсем другое. А вот в нормальной советской армии, в нормальных условиях, в общем-то… Ну да, пост отдаленный, 200 километров во все стороны до дорог. А все остальное, условия питания, там все нормально. Королевский пост был. Там начальство заготавливает рыбу… Такая делянка.

Ну, моряки там жили нормально в плане жизнеобеспечения, материального обеспечения. Там все было. Тем более они сами там и рыбу ловят, грибы, дикоросы собирают. Проблем, как в других местах, где они бы не доедали, или их там службой бы до того бы перетруждали, что они на посту засыпают и падают, — да ничего подобного. Там практически боевое дежурство не несется. Несется для галки. По идее они за кораблями наблюдают, но там в среднем два-три корабля за полгода пройдет. Просто так расположен сам по себе, не на самом оживленном месте. Поэтому люди заняты сами собой. Нет нагрузки служебной, нет каких-то там невыносимых бытовых условий, что часто бывает причиной всплесков насилия, как на броненосце «Потёмкин», например.

И вот там очень опытный мичман, командир был. Служил он там, (а я его лично сам знал), со времен царя Гороха, на своей службе собаку съел. Он знал, как все организовать, и из года в год там был порядок в этом отношении. Тем более, это все было удивительно. Я знаю неблагополучные посты, где постоянно что-то происходит. Но там! И вот, как я писал, молодое пополнение, которое было призвано зимой прошлого года, попадает туда. Они прошли этот полуэкипаж в Петропавловске, вот четверо из молодого пополнения, всего там семь человек, ну восемь. Четверых человек первого апреля направили бортом туда, на Желтый, и тем же бортом сняли мичмана в отпуск, в котором он не был два года.

И там остался другой мичман, который всегда заявлял: «Я техник, мне личный состав до лампочки». И вот как дальше развивались события. Они развивались настолько стремительно, что когда я смотрел материалы, у меня дух захватывало. Буквально, не прошло и недели.

Не прошло и недели, вся неформальная иерархия полностью сложилась. Там четверо молодых было и семеро старослужащих. Им вскоре надо было увольняться. Мичман сразу отстранился от личного состава полностью и занимался своими делами. А когда формальный лидер самоустраняется, его место пустое не остается, оно занимается неформальным лидером. И в этом случае этот лидер оказался очень негативной, отрицательной направленности. Я изучал его психологические характеристики, у него были приводы в милицию, он употреблял наркотические вещества до службы, он из неполной семьи, его одна мать воспитывала, т. е. полный набор факторов, которые сформировали его еще до службы. И мичман, который там был, он очень четко это понимал и умел пресекать, умел их работой занять, хоть дурной, как это водится, но все-таки, мог распылять эту негативную энергию, чтобы она не концентрировалась. А в данном случае оказалось, что такого лидера нет, и ее накопление (и формирование структуры) шло всего неделю. Потом начали искать козла отпущения. Им оказался этот бедный Войтенко. Хороший мальчик такой, небольшого роста, хотя повыше меня будет, 174 см роста. Ну, такой худенький, когда отправлялся, 65 килограмм весил. Замкнутый по характеру, стихи даже писал, такая романтическая, утонченная в чем-то натура, совершенно не соответствующая тому, что сейчас происходит в вооруженных силах.

И вот он и оказался козлом отпущения. Его начали проверять на вшивость. <…> И вот его начали бить. Просто бить. За все про все, любые придирки, на которые в принципе, в нормальной ситуации не обращаешь внимания. Дальше — больше. Это разрасталось как снежный ком, и все большее количество человек в этом участвовали. Началось с малого, с каких-то пинков, ударов, зуботычин, а закончилось тем, чем закончилось.

(ПМА, Петропавловск-Камчатский, 1999 г.)