Антуан де Сент-Экзюпери. Небесная птица с земной судьбой

– Кто там?

В ответ раздалось по-французски:

– C'est moi[22]. – И после паузы, словно желая добавить загадочности, голос уточнил: – Я здесь с Жаном.

– Кто? – крикнул в трубку Ламот.

– Это я… Сент-Экс.

– Что вы хотите этим сказать… Сент-Экс?

– Ну хватит, это же я, Антуан!

– О боже! Да поднимайся же, ради всего святого! – вскричал Ламот, нажимая кнопку замка.

Так он впервые узнал о приезде Сент-Экзюпери в Нью-Йорк. Но дальше последовал еще один сюрприз для него: за спиной его друга Туа-Туана стоял своего рода его дублер, второй «мастодонт», почти такой же крупный и дородный, как он сам, – Жан Ренуар.

– Вот это да, старина! Какое чудесное место! – заметил Сент-Экс, выходя в сад на крыше.

Он напомнил ему о квартире на плас Вобан, только здесь у Ламота все было более богемно, или, как выразился сам хозяин, больше напоминало этакий «кочевой», походный вариант. И действительно, своим торчащим в углу дымоходом с пятью трубами терраса могла бы напоминать палубу речной баржи, правда, корпус дома – капитанский мостик, откуда они только что вышли, – был сделан не из дерева, а из стекла.

– Мои друзья прозвали его чашей для золотой рыбки, – пояснил Ламот. – Жаль, что вы не предупредили меня заранее… Пойду гляну, чем могу вас угостить.

Он пошел смотреть в холодильнике, оставив Сент-Экса и Ренуара любоваться видом на окрестные дома из красного кирпича с их вентиляционными трубами.

Вернулся Ламот с «Биром», густым аперитивом, напоминавшим ликер «Дюбоне» или «Чинзано».

– Боюсь, это все, что у меня есть, – извинился Бернар. Он создавал рекламные плакаты для фирмы, стремившейся проникнуть на американский рынок, как «Дюбоне». Они и снабдили его своей продукцией, и теперь холодильник стоял битком набитый этими бутылками.

– О, да это прекрасно, – сказал Сент-Экзюпери, рассказывавший Бернару, как они с Ренуаром оказались на вынужденной диете на «Сибони» по части бисквитов и воды после того, как содовая и кока-кола на пароходе закончились.

Скоро первая бутылка была опустошена, и Ламот вынул вторую из холодильника. Ее постигла та же участь. Настало время подумать об обеде.

– Все, что есть у меня в холодильнике, – залежалый камамбер, – признался Ламот с вытянувшимся лицом. – А сегодня воскресенье, и все магазины закрыты… Но у меня появилась идея. Внизу есть ночной клуб. Позвольте мне попробовать исхитриться и уговорить владельца выручить нас.

Пока Сент-Экс и Ренуар сидели на террасе, получая наслаждение от «Вира», небоскребов и рассеянного солнечного света, Ламот направился к своему приятелю Тони, владельцу ночного клуба.

– У вас есть что-нибудь для обеда? Ко мне завалились посетители.

– Сколько вас там всего? – поинтересовался Тони.

– Два с половиной, – ответил Ламот. – Два больших парня и один маленький, то есть я.

– Как насчет вчерашнего теленка с грибами? – спросил Тони, открывая холодильник.

– Роскошно.

– И немного сардин на закуску?

– Не может быть ничего лучше.

– Запить чем, как я понимаю, у вас есть?

– Да, у нас есть «Вир», – ответил Ламот.

– «Вир»! – Его друг Тони почти пошатнулся. – Теленок с грибами под «Вир»! Бедняги!

Он был готов раздобыть какое-нибудь вино, но наверху ни Сент-Экс, ни Ренуар не хотели и слышать об этом. Они были совершенно счастливы со своим «Биром» и сказали об этом Ламоту, когда тот появился с двумя чугунными сотейниками, полными маринованной телятины. Их поставили на плиту, чтобы разогреть. Кусок хлеба появился на столе в сопровождении масла и сардин. Какой банкет! Это напомнило Ламоту об «обедах» у Жарраса, когда у них была поговорка: «Немного хлеба, чтобы было на что намазать вашу горчицу».

Опустошили уже вторую бутылку. Из холодильника выудили третью.

– Сардины с «Вир»! Телятина «маренго» с «Бир»! Вообразите выражение лица Боба, распорядителя барной стойки в «Куполе», если бы ему довелось увидеть нас сейчас! Или папаши Казеса, шеф-повара «Липп»!

– Но, месье, почему не «пот о фё Сен-Рафаэль» или «шук-рут альзасьенн о Сюз»?

Новый гастрономический опыт? Прекрасно! Но ни одна из жертв не казалась отчаянно плохой, и даже беспрецедентный «камамбер о «Бир» пошел на удивление хорошо. Они перешли к четвертой бутылке, но никому не стало пока нехорошо, отнюдь нет. Сент-Экс фонтанировал своими историями – о поездке на лодке, о войне, о старых днях в Школе искусств, в пору его бедности. Он был так беден тогда, а жизнь вокруг была так богата…

Обед в тот день закончился только к вечеру, когда солнце клонилось к закату. Время в их первое воскресенье в Нью-Йорке было успешно убито, и в разоренном холодильнике Ламота не осталось ни одной бутылки.

– Французы как сельди, – объяснил Жан Ренуар, готовясь прогромыхать вниз по лестнице. – Они путешествуют по мелководью.

* * *