Антуан де Сент-Экзюпери. Небесная птица с земной судьбой

Другим, и в чем-то даже более колоритным семейством, с которым Антуан познакомился во время учебы в Боссюэ, была семья Вильморин. В отличие от Соссинов, они принадлежали к финансовым кругам и владели изящным особняком XVII века, самое старое крыло которого было построено еще Людовиком XIV для мадемуазель Ла Вальер там, где когда-то располагалось селение Верьер-ле-Бюиссон, ставшее с тех пор южным пригородом Парижа. Они также занимали почтенного возраста особняк на углу рю де ла Шез и рю де Гренель – в пределах пешей прогулки от школы Боссюэ. Одновременно с Сент-Экзюпери в лицее Сен-Луи обучался Оноре д'Этьен д'Орве, дальний родственник семьи его матери через Лестранжей. Мать Этьена д'Орве оказалась в девичестве Вильморин, и Антуан, таким образом, являлся и этой семье дальним родственником. Неизвестно, кто впервые привел Сент-Экзюпери в дом на рю де ла Шез. Впрочем, так или иначе, целая группа однокашников из Боссюэ нашла туда дорогу. Время от времени это напоминало стихийное бегство мальчишек, обычно возникавшее в тот момент, когда дневные занятия в Сен-Луи заканчивались, и длившееся вплоть до начала вечерних классов в Боссюэ. Это стало такой установившейся практикой, что, говорят, аббат Дибилдос, баскский прелат, возглавлявший школу Боссюэ (мало заботившийся и интересовавшийся Сент-Экзюпери, отметим мимолетом), однажды спросил, подняв шутливо бровь: «Интересно, что там такое есть у этой мадам Вильморин, заставляющее всех этих мальчишек каждый раз мчаться туда?»

Атмосфера дома на рю де ла Шез побуждала школьников стремиться туда, удирая от чрезмерной строгости педагогов и иезуитских наставников, царившей в классных комнатах и пансионе. Все в доме было элегантно, но не чопорно-богато, не вульгарно, а с легким оттенком декадентства, придававшим семейному духу вольнолюбие, столь же язвительно циничное, как у Вольтера. Вильморины, которым нравилось подчеркивать, что они происходили от внучатого племянника Жанны д'Арк, спасли себя от бедности, настигшей слишком много лучших семейств в XVIII столетии, развивая свой интерес к ботанике, преобразованный последующими поколениями в самое преуспевающее предприятие по производству семян во Франции. Присущее членам семьи любопытство, соединенное с готовностью внедрять новшества и экспериментировать, превратило сад в Верьере-ле-Бюиссон в садоводческое чудо, своего рода миниатюрные сады Кью, заполненные редкими видами африканских кустарников и гималайских сосен и странных восточных вьющихся растений. Филипп де Вильморин, умерший незадолго до знакомства Антуана с его семейством, унаследовал и развил семейный интерес к ботанической генетике (сохранилась его фотография, на которой он держит лупу над пшеничным колосом) и объездил большую часть мира в поисках гибридов. Приятельствуя с Сашей Гитри и Полем Клоделем, он чувствовал себя легко и свободно в среде поэтов и драматургов и, отличаясь красотой и утонченностью, почти сам того не желая, пользовался успехом у женщин и разбил немало женских сердец.

По крайней мере, в этом отношении его жена Мелани была в каждой черточке ему под стать. Темноволосая и темноглазая, с овальным лицом, близким к классическому совершенству персонажей Джорджоне или Ингре, она ослепляла и поражала своей красотой. Ее семья Гофриди де Дортан, пожалуй, отличалась еще большей знатностью, нежели Вильморины, и, как писала позже ее дочь: «Благодаря своим предкам, она родилась в лесу генеалогических деревьев, трепещущих своими геральдическими листьями: титулы налево, титулы направо, титулы сзади, сверху – везде. Они окружают ее, чтобы наполнить ее существо смутной ностальгической тоской по миру роскошных теней, оставленному ради жизни в семье торговцев зерном и рождения детей».

Одну из ее сестер, вышедшую замуж за парфюмерное богатство, называли «хорошенькая парфюмерша», но для блистательной Мелани Вильморин нельзя придумать ничего лучше, чем «прекрасная садовница». Рождение шестерых детей ни в коей мере не затуманило совершенство ее внешности, и когда, после смерти мужа, она переехала в город вместе со своими многочисленными чадами, это была очень веселая вдова, управлявшая домом на рю де ла Шез. Послы, министры и даже члены королевских семей пылко соперничали, добиваясь ее благосклонности, и в редкий день здесь не удавалось столкнуться в вестибюле, если не в самой гостиной, с каким-нибудь видным политическим деятелем или светским львом. «Я никогда не обманывала моего мужа, – однажды заметила красавица Мелани и добавила не менее задумчиво: – Короли, в конце концов, в расчет не идут».