Анубис

Гейлу стало не по себе. Он незаметно бросил взгляд на окна ресторана — несколько голов из зала были повернуты в их сторону, а кто-то даже стоял у стекла вплотную, при этом никто не разговаривал, как в завязке дешевого триллера.

— Почему все смотрят на нас? — прошептал он.

Лаудер отложил меню и проследил направление его взгляда.

— Существуют такие расстройства психики, при которых кажется, что являешься центром всеобщего внимания и манипуляций, — небрежно ответил он. — Последняя стадия рефлексии, именуемая самопоглощенностью. Один шаг до паранойи.

Гейл потер лоб.

— Можно выйти, сэр?

— Можно.

Уходя, он краем уха услышал слова Лаудера, обращенные к метрдотелю:

— Basta con questo spettacolo, per favore.

— Sì, Signore. Un momento.

Когда Гейл вернулся, в зале ресторана были опущены шторы. Плетеную ширму от ветра растянули так, что столик оказался отгороженным не только от здания, но и от части улицы. Скатерть заменили, принесли новую хлебную корзинку и даже зажгли пузатенькие свечи, что, по мнению Гейла, было уже лишним, до темноты еще два часа.

Холодная вода в туалете сделала свое дело, он успокоился. Возможно, действительно переутомился за сегодняшний день, а люди просто смотрели в окно на деревья. Что до толстяка, то он, скорее всего, перебрал спиртного и вышел посидеть на свежем воздухе.

Салат и горячее уже подали, при виде тарелки дымящихся макарон Гейл почувствовал, что находится на грани голодного обморока. Последний раз он ел в санатории, перед перелетом.

— Приятного аппетита, сэр.

— Одна просьба, Эндрюс.

Гейл удивленно вскинул глаза.

— Поскольку мы теперь напарники, и, как я уже сказал, вашим начальством я больше не являюсь, перестаньте употреблять слово «сэр» при каждом обращении ко мне.

— Хорошо, сэр.

Гейл снова взялся за вилку, но Лаудер прижал его руку к столу.

— Эндрюс, я понятно выразил свою мысль? — уточнил он.

— Да, сэр.

Ответ вырвался раньше, чем Гейл его осознал.

— Так, — медленно сказал Лаудер, отпуская его руку.

Он отодвинул тарелку Гейла в сторону, вытащил у него из пальцев и отбросил туда же столовые приборы, жалобно звякнувшие. Гейл проводил их глазами, незаметно сглотнув слюну.

— Попробуем еще раз, — предложил Лаудер. — О чем я вас только что просил?

— Не говорить слово «сэр» при обращении к вам, — послушно повторил Гейл.

— Вы способны удержать это в голове хотя бы пять минут? Или не по силам?

— Способен, сэр.

Гейл не понял, как у него снова выскочило проклятое слово, он искренне хотел выполнить требование, но годы учебы вбили в него это обращение в отношении Лаудера насмерть, хотя со стороны это выглядело как издевка. На несколько секунд за столом воцарилась тишина.

— Эндрюс, как давно у вас проблемы с памятью? — сочувственно спросил Лаудер, принимаясь за свое ризотто. — Или с распознаванием речи?

— У меня нет проблем, сэр.

— Вижу. Повторите еще раз, что от вас требуется.

— Не употреблять обращение «сэр» по отношению к вам.

— Что-нибудь непонятно в этой задаче?

— Все понятно.

— Готовы?

— Да, сэр.

Гейл покраснел и закусил губу. Проклятое обращение так и норовило пролезть в каждое предложение, и сейчас выскочило совершенно самостоятельно. Дьявольщина какая-то.

— Поставим вопрос по-другому: сколько времени вы не ели? — спросил Лаудер, глядя на него поверх бокала.

— Около одиннадцати часов, — ради макарон Гейл зубами вцепился в готовое вырваться запретное слово.

— Недостаточно, чтобы мозг отказал от отсутствия питания, но в целом ощутимо. Очень голодны?

— Да.

Лаудер немного подождал продолжения и удовлетворенно кивнул.

— Ешьте, — приказал он.

— Спасибо, сэр, — благодарно пробормотал Гейл.

— Отставить!

Гейл отдернул руку от тарелки.

— Для дрифтера не существует ничего вне контроля, — вдруг жестко сказал Лаудер. — Даже когда он не в дрифте. Вы постоянно лажаете, стоит вам на секунду забыться, напоминаете рыбу из стеклянного шара, которую выпустили в океан, но она и там нарезает круги диаметром в свой аквариум. О чем это говорит?

— Я не могу контролировать все и всегда, — хмуро ответил Гейл. — Иногда нужно расслабляться.

— Все контролировать нельзя, — согласился Лаудер. — Одного себя — можно. Но простейшая задача, которая состоит в бытовом отказе от употребления одного слова, вам сейчас не по силам. Сказать, почему?

Гейл плотно сжал губы, чтобы опять не проговориться, и кивнул.

— Вы слишком заняты своими внутренними процессами, доверяете внешнее управление автопилоту, а он вас подводит. Освободите мозг от контроля фоновых переживаний, сосредоточьтесь на главном, или будете сидеть голодным до утра. Я не шучу.

Гейл подумал, после чего решительно подтянул к себе тарелку, накрутил на вилку связку макарон и без тени сомнения набил ими рот.

— Контролирую главное, — вызывающе заявил он в ответ на взгляд Лаудера. — Раз вы моим начальством больше не являетесь, то и запретить мне есть не можете. Что бы я ни сделал или ни сказал.

Но на всякий случай сгреб с тарелки еще одну огромную порцию, пока события не приняли неожиданный поворот. Ее он проглотил, не жуя, и глазами поискал, чем все это запить. Лаудер засмеялся и подвинул к нему бокал.