Анжуйцы

Д’Артаньян с завистью проводил взглядом дворян вошедших в кабинет капитана, искренне удивившись, что из четверых названых, в кабинет вошли только трое. Оглядев помещение заполненное народом, он с сожалением заключил, что его черед предстать перед графом де Тревилем, весьма призрачен, а то и вовсе несбыточен. Но кипучая натура гасконца, славная своим умением не отступать и не впадать в уныние перед любыми трудностями, вынудила юного шевалье на поиск решения быть может не совсем непогрешимого, но действенного. Он описал несколько кругов по залу, ловко лавируя, как маркитанская лодка, меж островков, не о чем не подозревающих, увлеченно беседующих, визитеров. После чего с видом невинного и не на, что не претендующего простака занял позицию меж несколькими грозными, вооруженными до зубов, мушкетерами, очевидно поставленными здесь для охраны, и двумя лакеями, занятыми исследованием толстой книги, в которую был записан и сам д’Артаньян.

***

В это самое время, в кабинете, Атос закончил доклад о ночных событиях, произошедших на улице Высохшего дерева и о гибели барона д’Альбека, чем привёл де Тревиля в оторопь. Капитан выпустил из рук перо и, хлопая глазами, переводил взгляд с одного на другого мушкетера, выстроившихся перед ним. Он поднялся с громосткого кресла, потупил взгляд и, заложив руки за спину, медленно зашагал по просторному кабинету. Его лицо выдавало невообразимую тревогу, вырвавшуюся из-под контроля и заставившую забыть о чьем-либо присутствии. Блуждая по просторам комнаты, де Тревиль наткнулся на шеренгу ожидавших, терпеливо переминавшихся с ноги на ногу дворян и, подняв остекленевший взгляд, обратился скорее к самому себе, чем к присутствующим.

– Как же это возможно?»

Затем обретя присущую себе уверенность, решил взыскать с подчиненных.

– Как подобное возможно!? Кто посмел напасть на мушкетеров Его Величества?!

Он со строгостью впился взглядом в Атоса, как будто возлагал на него вину за произошедшее. Но граф де Ля Фер был славен ещё и своим хладнокровием, а так же рассудительностью, он, не моргнув и глазом, ответил:

– Я хотел бы напомнить, что никто из нас не был облачен в мушкетерский плащ, из чего можно заключить, что нападавшие не ведали, с кем имеют дело

Ответ не принес, да и не мог принести должного утешения де Тревилю и Атос продолжил:

– И еще, не премину повторить, все разбойники убиты и нам вряд ли удастся узнать о истинной причине их дерзкого поступка

– Все убиты?

С недоверием переспросил капитан.

– Увы, кроме одного, хотя именно этого господина стоило бы продырявить в первую очередь. И могу вас заверить, мы непременно найдем его.

– Перестаньте говорить загадками Атос! Почему именно его, и кто вообще эти люди?!

– Тот, кто спасся бегством, убил д’Альбека, поэтому заслуживает смерти! У нас остался его кинжал, он оставил его в груди несчастного барона и это, поверьте, его роковая ошибка.

Атос протянул капитану кинжал, извлеченный из груди несчастного барона. Тревиль подошел к окну, разглядывая оружие на свету.

– Хм, приличная вещь, этот кинжал, несомненно, сделан искусным оружейником и стоит немалых денег. Это не кусок отточенной стали, что прячут под лохмотьем простолюдины. А вот и подтверждение.

Он взял со стола лупу и вернулся к окну.

– Так, вижу геральдический знак, увенчанный короной щит, разделен на две половины, на одной могучее дерево с пышной кроной, а на другой две рыбы, расположенные одна под другой. Что ж, вне всяких сомнений это герб, и, судя по короне герб баронский. А вот ещё, какая-то надпись…«renego»… По слогам прочёл капитан, после чего его взгляд взмыл в потолок, как первое, так и второе красноречиво демонстрировало сложные отношения графа с латинским языком.

– Отрекаюсь.

Тихо произнес сведущий Арамис. Де Тревиль с интересом посмотрел на мушкетера, дерзнувшего подсказать командиру перевод.

– «Renego», в переводе с латыни – отрекаюсь.

– Ну да, ну да, отрекаюсь, странная надпись. Судя по этому кинжалу, его владелец, несомненно, дворянин/

В этот миг, не упустил случая предложить свою версию Портос, как обычно подняв на смех все существующие догадки.

– Да ну, что вы, помилуйте, украл, наверное, шельмец! Ну, какие же они дворяне, чернь, уличные бродяги, пожелавшие поживиться за чужой счет. Вот мы их и накормили досыта. Вот только жаль д’Альбека.

Загрустил верзила, вспомнив об убитом друге. Капитан покачал головой.

– Да, д’Альбек, д’Альбек, теряем лучших людей. Не понимаю, зачем всякому сброду нападать на…

– Господин капитан, не сочтите за дерзость, разрешите высказать своё предположение.

Произнес Атос, утомившийся от бесплодных блужданий своего командира по замысловатым лабиринтам таинственных событий. Де Тревиль несомненно ценивший аналитические способности графа давно ждал этой инициативы, поэтом уселся в кресло, что означало для всех хорошо знавших гасконца, что можно долго и обстоятельно говорить.