Аомби

Секундант-нарколог вынимает из сумки компактный баллон с маской, открывает у баллона клапан, берёт маску и подносит её ко рту Каена. Кровь моего противника насытят кислородом и попытаются на время протрезвить. Каен еле сдерживает себя. Каена обуревает ярость — победная стратегия секунданта, предполагает, что он сделают его подобным мне. Каену обидно, унизительно трезветь.

Натужно сглотнув, Элизабет покидает клетку. Она рано обрадовалась. Каен восстановился, насколько непонятно, от гематом на лице остались только покраснения; рассечение на брови больше не кровоточит — замазано толстым слоем органического клея.

Похоже, пришла пора нарушить правила. Будь, что будет. Делая вид словно разминаю руки, активирую капсулы в перчатках. Структура наполнителя крепчает, оказывая давление на кулак.

— Ты готов?! — спрашивает рефери, повернув ко мне голову. Я приподнимаю вверх руки. — Ты готов?! — с сомнением в голосе обращается он к Каену. Тот злобно кивает. — Хорошо, покажите мне схватку! — Рефери указывает на центр клетки.

Я вспоминаю, как защищая Элизабет на улице, свалился в нокдаун с Аомби после обоюдного попадания. Сейчас, если мы с Каен обменяемся ударами правый на правый, то мы нокаутируем друг друга или убьём.

Каен полон энергии, бьет длинными сериями, заставляя меня отступать. Он поджимает меня в угол клетки. Я выбрасываю удар. Наши с Каеном перчатки стукаются, раздаётся звук металла о металл и хруст кости. Кто-то из нас сломал руку. Кулак в перчатке горит, если появится пульсирующая боль, и сжать крепко пальцы станет невозможно, значит, это я.

Лицо Каена искажает гримаса страдания. Он прекращает атаковать. Я пользуюсь моментом и провожу комбинацию ударов: левой мимо, правой мимо, левой попадаю вскользь по подбородку Каена. Противника ведёт в сторону, но он не теряет равновесие. Каен в отчаянии из последних сил пытается контратаковать, однако напарывается на мой сокрушительный встречный удар. По залу разносится тошнотворный звук. Потом слышатся крики, у кого-то случилась истерика. Рефери в спешке покидает клетку. Лучше не смотреть на поверженного противника.

Внезапно раздаётся выстрел. Крупнокалиберная пуля оставляет глубокую воронку в канвасе. Снайпер промахнулся! Он замертво падает сверху из темноты на край клетки. Неожиданно сторонники Джемисона врываются в зал.

Присев на одно колено, я смотрю по сторонам. Мёрфи с советниками и личной охраной пустился наутёк. Я выполнил свою миссию, но если Лидер сбежит, то усилия многих людей будут напрасны и их жертвы.

Выскакиваю из клетки и бросаюсь в погоню. Кругом перестрелки, свистят пули. Кто-то сдаётся, кто-то умирает, кто-то стреляет в меня, но промахивается, и я сбиваю его с ног.

Вбежав в подтрибунные помещения, крадусь по коридорам. Мёрфи двигается к лифту. Его все бросили, каждый стал сам за себя. Только один Аомби верен Лидеру — Лукас (взбалмошный из Поколения). Он втаскивает Элизабет в лифт, грубо пресекая её попытки вырваться. Я расстёгиваю застёжку-липу на запястье и метаю перчатку, как камень. Она попадает Мёрфи по ногам. Издав вопль, Лидер валится на пол, встаёт, делает шаг, как будто оступившись, снова падает.

— Уходи! — приказывает Мёрфи Лукасу. Лифт закрывается.

Я бегу к Мёрфи, вдруг замечаю, что он достаёт из кобуры пистолет. Прицелившись из положения лёжа, Лидер стреляет в меня. Я рефлекторно защищаюсь руками. Первые две пули пролетают мимо, третья вонзается мне в перчатку, дёргая руку, четвёртая пуля попадает в цель, застревая в моём животе.

Я сближаюсь с Мёрфи. Он бьёт меня рукояткой пистолета, но я делаю нырок ему под руку и сзади захожу на удушающий приём.

— Во время нашей первой встречи я догадался, что ты не тот, за кого себя выдаёшь, — говорит Мёрфи сдавленным голосом. — Почему я не доверился инстинкту? Почему сразу не уничтожил тебя?

— Тебе не стыдно за то, какой мир ты хотел построить?! — спрашиваю я, заняв правильное положение для проведения приёма. Мёрфи тяжело и злобно смеётся.

— Нет, не стыдно. Какая разница, кто будет главным «отравителем»? Ты борешься с ненормальной природой человека. Ты ничего не изменишь, и каждый день неадекватные люди, будут склонять других, как действовать, поступать и жить неадекватно.

Внезапно я чувствую слабость. Из-за ранения силы начали стремительно меня покидать. Если я отключусь и ослаблю хватку, Мёрфи высвободится, расстреляет меня в упор и скроется. Я борюсь с самим собой. Я словно ухожу куда-то, возвращаюсь, снова пропадаю. Руки наливаются свинцом, но я продолжаю сдавливать шею Мёрфи. В глазах медленно темнеет, будто кто-то выключает свет, поворачивая регулятор яркости.

Я лежу на кушетке, открываю глаза.

— Приходит в себя, — говорит женщина в белом халате.

Подбегает Кэт и хватает меня за руку. Похоже, я в бомбоубежище городка.

— Ну что, мы победили? — спрашиваю я сиплым голосом.

— Да.

— Сколько я пролежал без сознания?

— Четыре дня.

— В этот раз обошлось без остановки сердца?

— Без, — отвечает Кэт, подавляя стон. И зачем я спросил? Буду себя за это ненавидеть.