Апекс

Она скачет, она бросается на стены, она орет во все легкие и брызжет слюной, как бешеная псина. Стекло покрывается паутиной прозрачной слюны, отпечатками грязных рук, трясется под крошечным телом, словно тонкие руки и ноги отлиты из чугуна – это все безумие. Оно сильно. Оно освещает её изнутри, оно сочится сквозь плотные швы стекол, оно заливает прозрачную тюрьму, топит её внутри куба, а она отчаянно сопротивляется – вопит, бьется о стекла, выгибается, глаза лезут из орбит, губы полопались, и поверх запекшейся крови течет новая, свежая.

Куцый вздыхает.

В прозрачном кубе тонкая фигурка с безумными глазами забирается по стене, ползет вверх, застывает на потолке, грязные, слипшиеся волосы свисают вниз. Она оборачивается к нему:

– Это как-нибудь лечится, Куцый?

Безумный хохот отражается от стекла и приумножается сотнями тысяч тонких голосов.

***

День шестой.

– Пожалуйста…

– Нет.

– Я здесь сдохну.

– Там или здесь – все равно сдохнешь.

– Ты – тоже. Только ты что-то не торопишься на мое место.

– Может, и торопился бы, если б жрал людей.

– Я хочу пить.

– Кто хочет пить, тот хочет этого все пять дней, а не осознает это внезапно в конце шестого.

– Я хочу пить!

Молчание. Куцый молча сверлит Воблу взглядом, а затем тянется к трем литровым бутылкам, что стоят справа от него. Одна из них оказывается в его руке, он поднимается:

– Отойди к дальней стене.

– Я тебя не трону. Я просто хочу пить.

– Либо ты отходишь назад, либо продолжаешь хотеть дальше.

Она пятится, не отрывая затуманенных глаз от его грудной клетки. Естественно, Куцый понимает, что совершает невероятную глупость, но ничего не может с собой поделать – когда окровавленная девушка лезет на потолок и изрыгает из себя человеческие внутренности, руки так и чешутся дать ей водички. Она – в дальнем углу – замерла и смотрит. Хоть бы мигнула для правдоподобности. Никаких дополнительных окошек для еды не предусматривалось – Красные питаются только людьми. Весь этот куб был задуман только с одной целью – узнать, сколько времени Красный протянет без человечины, а потому, чтобы бутылка отказалась внутри куба, нужно открыть дверь. Куцый лязгает тяжелым навесным замком, Вобла застыла в противоположном углу и даже не дышит. Последний поворот ключа в тяжелом замке…

Вобла срывается с места – один большой прыжок и она с грохотом врезается в дверь. Вибрация и звон стекла – оно гнется, резонирует, но выдерживает напор. Руки Куцего трясутся, перенимая взрывную волну. Парень смеется:

– Поторопилась, – хохочет он.

Тяжелая металлическая щеколда все еще в пазах, и если вы человек, если вы способны сложить дважды два, вы поймете, что пока щеколда в пазах, дверь выдержит. Но если вы безумное нечто… Она по ту сторону стекла орет и колотиться о стеклянную дверь, пока Куцый закрывает замок. Он разворачивается и уходит, она бессвязно орет полнейшую неразбериху, которая очевиднее всего того, что было прежде – человека там не осталось. Стекло за спиной Куцего ходит ходуном, и он уже не впервые ловит себя на мысли: «Хоть бы она уже выломала эту гребаную дверь…»

Остаток этого дня он проводит, изучая единственную газетную вырезку, которая содержит в себе информацию об Апексе, как научном открытии, имеет скудные научные выкладки относительно понятным языком, цифры, данные и некоторые научные предположения относительно будущего развития прибора и открытия в целом. И это единственная возможность понять принцип его работы – там скудная, но единственно достоверная информация. Когда Апекс появился, он сразу же сожрал все вокруг, и, несмотря на то, что на момент появления информации было предостаточно, но вся она была в «сети», а потому, когда накрылся интернет, не осталось ни одного бумажного носителя. Кроме газетной вырезки – это было интервью с Марком Сельтцером. Огромная статья, в уголке крохотная черно-белая фотография человеком, похоронившим человечество.

***

День седьмой.

Он смотрит на неё. Она молчит. Под определенным углом кажется, что она вообще не настоящая – пустые глаза, словно стеклянные шарики, смотрят в одну точку, и точка эта где-то внутри её безумной головы. Какое-то время Куцый пытается подавить в себе желание постучать по стеклу, так сильно она напоминает золотую рыбку. Вяленую воблу.

Считаешь, это моя вина?

Он пытается перебить собственные мысли:

– Я тут покопался… знаешь, довольно интересно, – он опускает голову, смотрит на свои пальцы, которые мнут газетную вырезку. Он ловит себя на том, что таким растерянным, таким настоящим его еще не видел никто. – Информации мало, но если добавить к этому…

Поднимает голову и снова смотрит на пустое лицо – по ту сторону стекла пластмассовая кукла, и только грудная клетка выдает жизнь внутри картонного тела.

Надеешься вылечить меня?