Апельсиновый сок

– Да я сам себе из-за этого противен! – воскликнул он, глубоко затянулся, помолчал и продолжал уже более спокойным тоном: – К нам недавно бабка поступила. Девяносто лет, с ущемленной грыжей. Оперирую под местной анестезией, она лежит, довольная, и рассказывает, что она участник войны, блокадница и тому подобное. А я, вместо того чтобы восхищаться ее героическим прошлым, думаю: раз блокадница, денег точно не будет! Ты же знаешь, как у нас тут позаботились о стариках. Дедки и бабульки завалили мэрию жалобами на врачей, которые заставляют их покупать дорогие лекарства. Тогда, вместо того чтобы выделить дополнительные средства, нам спустили приказ: обеспечивать лечение блокадников за счет медучреждений! И теперь получается, что препараты для них мы покупаем из премиального фонда отделения. Блокадника вылечил – премии лишился. Правда, есть еще вариант: лечить стариков тем, что родина дает, а о других лекарствах и не заикаться.

– Это беспроигрышный вариант, – грустно усмехнулась Вероника. – Если больной помрет, то жалобу будет писать некому, а если поправится, то незачем, ведь он на свое лечение ни копейки не потратил. – Она помолчала. – Конечно, я знаю, что сейчас происходит. Врачам платят мало, но ведь государство уже давно не скрывает, что результаты лечения его нисколько не волнуют. Вот и выросло целое поколение врачей-пофигистов, которые бесплатно даже пальцем не хотят пошевелить. А между тем недовольство людей, привыкших лечиться бесплатно, растет, и с этим надо что-то делать. Врачей нужно как-то стимулировать, но платить им нормальную зарплату не хочется. Что остается? Страх. Значит, будут использовать этот рычаг.

– Вот интересно! – фыркнул Колдунов. – Чем же это нас можно напугать? Тюрьмой? Трибуналом?

– Напрасно ты смеешься.

Ян посмотрел на Веронику, потом в свою тарелку, погасил недокуренную сигарету, быстро доел остывшие макароны и поставил тарелку в раковину.

Помолчали. Вероника понимала, что Колдунов очень устал, но понимала она и то, что он не сможет жить без хирургии. Уговаривать его вновь полюбить свою работу было глупо, поэтому она просто обещала ему подумать. «А пока я буду думать, он сам сто раз передумает», – решила она, но честно записала его просьбу в ежедневнике.

Гости давно ушли, а Вероника все не находила себе места. Миллер сидел за работой и никак не реагировал на ее нервные хождения из угла в угол. Он вообще терпеть не мог, когда его отвлекают, и обычно Вероника время от времени молча подсовывала ему чашку кофе, но сегодня ей это не очень удавалось. Она чувствовала, что не вполне владеет собой и что ей не под силу самостоятельно успокоить разгулявшиеся нервы. Миллер ненавидел истерики в любом виде, и Вероника понимала, что скандал не пойдет на пользу их отношениям, но в то же время не понимала, что ей делать, если она раздражена, расстроена и нуждается в помощи близкого человека?!

Мысленно перекрестившись, она села на диван рядом с Миллером, взяла его за руку и сказала:

– Дима, нам надо поговорить.

– А? – Ему потребовалось некоторое время, чтобы вернуться в реальность. – Ты же видишь, я работаю.

– Я прошу тебя отвлечься.

– Ладно, – сказал Миллер, поворачиваясь к ней. – О чем тебе надо поговорить?

– Дима, давай подумаем… – робко произнесла Вероника. – Может быть, нам стоит взять приемного ребенка, раз уж свои не получаются?

Он уставился на нее с профессиональным любопытством:

– Ты сошла с ума?

– Почему?

– Потому что это бред. И ты, надеюсь, сама понимаешь это.

– Нет, не бред! Я хочу, чтобы у нас была нормальная семья! Сколько можно сидеть на горячей сковородке? То ли ты мне муж, то ли нет… Я устала от этой неопределенности. Если мы любим друг друга и хотим быть вместе, то давай уже узаконим наши отношения, как это делают все нормальные люди.

Миллер снова повернулся к компьютеру, неторопливо сохранил свой текст, выключил компьютер по всем правилам и только потом посмотрел ей в глаза.

– Я не понял, ты хочешь взять приемного ребенка или выйти за меня замуж?

– И то и другое. Я уже не юная девушка и не собираюсь лечиться от бесплодия только затем, чтобы родить дауна. А приемных детей можно любить точно так же, как и родных. Ты на Яна с Катей посмотри!

– Но у них и свои собственные дети есть. Вероника, ты же умная женщина, – Миллер укоризненно покачал головой, – не вынуждай меня говорить тебе неприятную правду. Давай просто закончим этот разговор. И забудем о нем.

– Ты всегда так говоришь! – взвилась она. – Ты намерен вести безмятежную жизнь без ссор и упреков, а в результате я постоянно зализываю раны, причем совершенно одна! Ты же не интересуешься, о чем я думаю…

– Начинается! – с досадой прервал он. – Ну слушай, раз уж ты сама этого хочешь! Мы живем в разных городах, и нас слишком многое держит на своих местах.

– Но я могу найти тебе хорошую работу в Москве! Более престижную, лучше оплачиваемую…

Миллер издевательски ухмыльнулся и опять не дал ей договорить:

– Нет уж, спасибо. Я стараюсь дважды не наступать на одни и те же грабли. Помнится, когда-то я был обязан тебе…