Апельсиновый вереск. Дорога возврата

Брэм слушал ее вполуха. Кулон, потерянный дочерью Адель. Слишком явная деталь, словно подброшенная специально. Ему казалось, что ответ, до того глупый и несуразный, вертится на языке, как змейка. Нужно лишь проверить. Сглотнув, Брэм перевел взгляд на Изабеллу и попросил:

— Покажи орудие убийства.

— Зачем? — нахмурилась она.

— Изабелла! Покажи, — вздохнул он, — прошу тебя.

Должно быть, она решила, что Брэм окончательно сошел с ума, но просьбу выполнила. На стол лег короткий острый кинжал, завернутый в ткань.

Что происходит с человеком в момент осознания? Его мир катится в бездну или в его жизни становится больше ослепляющего света? Брэм Гасперс не знал, пока не увидел находку. Сейчас он без утайки мог сказать, что его тело превратилось в сплошную реку разочарования. Вера умерла. Ее сожгло солнце, превратив в пахнущий огнем пепел. Сердце внутри его грудной клетки съежилось. Все чувства, если они были у мужчины до этого момента, покинули его. Брэм и не думал, что отчаянье может быть таким же острым, как этот окровавленный кинжал.

— Брэм? Что с тобой? — заподозрив неладное, позвала его капитан.

Хэлл резко встал, помотал головой и хмуро произнес:

— Выпиши мне разрешение на аудиенцию к графине.

— Ты что-то знаешь? — иногда Изабелла напоминала ленивую кошку, двигаясь с той же изящностью. Но в такие моменты, как этот, она была кем-то гораздо опаснее. Ее предчувствие ни разу не подводило. Вот и сейчас. Она видела Брэма насквозь.

— Знаю. Сначала разрешение, потом ответ, — не моргнув и глазом, потребовал он.

— Брэм Гасперс, я разрешаю тебе шантажировать себя только потому, что много лет тебя знаю, — сощурившись, медленно отозвалась она и, взяв чистый лист, размашистым почерком выписала разрешение.

— Я иду с тобой, — сказала она, когда Брэм протягивал руку к пергаменту. Его пальцы задели холодный камень кулона. Не долго думая, он сгреб его в руку, прикрывая разрешением.

— Как угодно.

Вместе с Изабеллой мужчина покинул кабинет. Капитан шла чуть впереди, гордо расправив плечи. Перед ней расступались, а Брэма, казалось, не замечали. Когда-то все было иначе. На Брэма Гасперса обращала внимание каждая светская дама. Ему приходилось сбегать из бального зала, потому что ноги гудели от количества танцев и глупой трескотни партнерш. Когда его жизнь успела настолько измениться?

В тюремных подвалах было зябко. Брэм поежился. Капитан жестом велела всадникам, охраняющим вход, расступиться и безошибочно отперла ключом камеру графини.

— Недолго, — хмуро предупредила она советника.

— Много времени мне не понадобиться, — кивнул тот, переступая порог.

Графиня Адель Шарани сидела на краешке узкой кровати, сложив руки на коленях. Всего на мгновение Брэм засмотрелся на нее, до того странно и несуразно она выглядела в этой маленькой тесной камере. Прямая осанка, плечи отведены назад настолько сильно, будто из ее спины вот-вот должны вырасти крылья. Темные волосы крупными локонами ложились на плечи. На шее медальон с крупным камнем. А глаза… Глаза графини были небесно-голубыми, сравнимы разве что с чистым летним небом. И взгляд этих глаз метнулся к нему. Даже рядом с Изабеллой Брэм Гасперс нервничал меньше.

Мужчина растерянно замер на пороге, позабыв о том, что хотел сказать. А графиня ждала. Терпения ей было не занимать.

Адель Шарани улыбнулась уголком губ.

— Добрый вечер, — произнесла она низким грудным голосом.

Брэм вздрогнул, а в следующий миг, сделав шаг вперед, уверенно произнес:

— Сегодня я верну вам долг, Ваше Превосходительство.

Этот день был самым странным из всех, что Брэму пришлось пережить. Горечь от осознания предательства и легкость в груди из-за освобождения. Примерно то же самое он испытывал, когда Король Падших Элфи Серокрылый подарил ему шанс начать новую жизнь. Отличие было лишь в том, что в тот день Брэму не пришлось стоять напротив Его Высочества принца Хейдена.

В покоях принца почему-то пахло успокоительными травами. Аромат немного охладил голову мужчины. За спиной Брэма, вытянувшись во весь свой немаленький рост, находилась Изабелла. Как всегда сдержанная и скрывающая свои истинные эмоции. Он даже представить не мог, что творилось в голове капитана. Кажется, она до сих пор сомневается. А Брэм… Он словно прозрел.

— Я слушаю, — разрушил мягкую тишину эрцгерцог. В этот раз его лицо не скрывалось за маской, однако принц был одет в накидку, расшитую золотой нитью. Она имела широкий капюшон, который настолько низко был опущен, что открывал лишь острый подбородок.

— Ваше Высочество, графиня Шарани не виновна в убийстве Верховного Военачальника, — уверенным голосом произнес советник. — У меня есть доказательства. Платок, в который был завернут кинжал, принадлежит… — тут его голос сорвался, но Брэм быстро взял себя в руки, — моей жене. Эсильде Гасперс. На нем имеются ее инициалы, которые она сама вышивает на каждом платке.