АПН — я — Солженицын (Моя прижизненная реабилитация)

Соглашаться с американским послом Бимом, который в своих мемуарах пишет: «Первые варианты его рукописей были объемистой, многоречивой, сырой массой, которую нужно было организовать в понятное целое… они изобиловали вульгаризмами и непонятными местами, которые нужно было редактировать» (стр. 188), — было со стороны Яковлева по меньшей мере легковерно. Что мог знать американский посол о Солженицыне, который ни с какими дипломатами никогда не общался?!. Куда солидней было бы обратиться, например, к бывшим сотрудникам «Нового мира». Однако это, по-видимому, не входило в задачу автора книги.

Я позволю себе засвидетельствовать, что никакие произведения Солженицына никогда не подвергались редактированию] Сколь бы они ни были, на взгляд Бима и Яковлева, «многоречивы», — они такими и печатались. Если редакция «Нового мира» (именно в этом журнале были впервые напечатаны все вышедшие у нас произведения Солженицына!) и высказывала пожелания по доработке рукописи, то всю эту доработку Солженицын делал сам\

Просто перед тем, как нападать на Солженицына в политическом плане, автору понадобилось принизить его как писателя.

В этой же связи — и заявление о том, что «на стиле книг Солженицына определенно сказывается влияние языка и синтаксиса русского писателя С. Н. Сергеева-Ценского» (стр. 191).

В одном из своих фронтовых писем ко мне (№ 230, 21.11.44) Солженицын писал, что ему попалась книга Сергеева-Ценского «Брусиловский прорыв». Он комментирует: «Прочел ее и полегчало — насколько рельефней, глубже и художественней моя повесть! Но равняться по плохим образцам — пагубная привычка».

С тех пор я больше никогда не слышала от Солженицына каких-либо упоминаний о Сергееве-Ценском. В нашем доме никогда не было его книг. Зато настольной книгой Солженицына были тома Даля.

Если согласиться с точкой зрения автора, что «по всем параметрам Солженицын подходил для схемы создания „выдающегося писателя“ в рамках подрывной работы ЦРУ против СССР» (стр. 189), то эту мысль пришлось бы развить дальше и обвинить в связях с ЦРУ А. Т. Твардовского, который вывел писателя Солженицына в большую литературу, да и самого Н. С. Хрущева, давшего на то разрешение!!!

Далее Н. Яковлев пишет, что «„операция Солженицын“ ЦРУ строилась на полном отрицании советского строя, того, что дорого всем советским людям» (стр. 190).

Все напечатанные у нас произведения Солженицына, а также и предлагавшиеся им в наши редакции роман «В круге первом» и повесть «Раковый корпус» вовсе не строились «на полном отрицании советского строя»; они строились на изобличении тяжелых последствий культа личности Сталина, что не выходило за рамки решений XXII Съезда КПСС. В противном случае Твардовский не принял бы их для печати, не заключал на них договоры. А ведь договоры были заключены и на роман «В круге первом» (1964 год), и дважды (!) на «Раковый корпус» (1963 год и 1967 год)! Или Твардовский, по мнению автора книги, уступал ему в бдительности? или действовал по указке ЦРУ?..

А как понять действия писателей К. Симонова, Гр. Бакланова, критика Ермилова и многих других, писавших восторженные рецензии на повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича», а также редакций газет («Известия», «Правда», «Литературная газета» и многие другие), которые эти рецензии помещали?.. А те тысячи писем благодарных читателей, которые шли на адрес Солженицына и в редакции, это что — фабрикации ЦРУ?.. Концы с концами явно не сходятся.

Автор книги склонен приписывать Солженицыну, что он «получил духовную пищу из филиала ЦРУ-НТС. Качество ее таково, — пишет Н. Яковлев, — что оно придало специфический вкус и запах произведениям Солженицына» (стр. 189). Что, собственно, имеется в виду?

«Вехи»?.. Бердяев?.. Программа НТС (которую я не видела никогда, да и Александр Исаевич в те годы, о которых идет речь, тоже!)?

«Враги коммунизма неизменно поднимают на щит Н. Бердяева, — пишет автор (стр. 190). — Многое почерпнул у него и Солженицын, тем более что НТС издает труды Бердяева и в удобном карманно-конспиративном формате».

Труды Бердяева издавались достаточно широко до революции, и сейчас многие интеллигентные люди достаточно с ними знакомы и без карманно-конспиративного формата. Но тогда — в 60-е годы — все было иначе. Я свидетельствую, что «Вехи» в руках Солженицына впер-

вые оказались весной 1969 года. Только в это время он всерьез прочел и Бердяева, и других авторов этого сборника. Но к этому времени решительно все его крупные произведения (кроме «Августа 14-го»), включая даже «Архипелаг ГУЛАГ», были уже им написаны!!! Та духовная пища, которая породила произведения Солженицына, была получена им в советских тюрьмах и лагерях, где, кстати, побывал отец автора книги, да и он сам, а потому — зачем же валить на Бердяева?..

И все-таки влияние (даже если его допустить!) — это не есть плагиат. Автор книги очень часто эти вещи путает, легко и безответственно бросая:

«Прибегает к плагиату» (стр. 196);