Апофеоз

Глаза привыкают к темноте, и мы начинаем осторожно обходить лужицы с мутной водой. С потолка на губы упала солоноватая капля, мне становится противно, и я сплёвываю. Это кровь?

Под конец пути мы встречаем человека в лохмотьях, в руках у него потушенный масляный фонарь. – Я ищу человека – мычит он. – Ищу.

БОЖЕ

Человек с фонарём пару раз крутанулся на месте и исчез за нашими спинами. Мы с проповедником начали подниматься наверх. К свету троицы, к теплу, идущему от трёх солнц.

Мы вылезли на открытое пространство – большой загон для скота, я оказался на территории старой фермы. Меня немного укачало, так что пару минут я стоял согнувшись. Видел, что меня окружают ботинки чужих людей. Начал поднимать голову и смог увидеть их тела. Человеческих существ было много. Очень много.

Проповедник подошёл к столу с серебристой скатертью, на ней стояла большущая кастрюля. Рядом лежал черпак, который тут же оказался у Джима Джонса в руках. Люди начали подходить и получать порцию напитка из чана. У каждого из них был пластиковый стакан, Джонс резво разливал по чашкам красную жидкость. Доставалось каждому.

Люди пили и отходили в сторону. Наконец он позвал меня. Мне приготовили особый стакан, жидкости в нём было больше обычного.

Я увидел, как окружающие нас люди закашляли и упали на землю. – Умерли – сказал мне проповедник.

– Это конец? – спросил его я.

– Да – только и ответил он.

Я выпил жидкость и вскинул руки к небу. «Свершилось».

***

Целую неделю в замызганном подъезде стоял страшный запах. Тут воняло и раньше, но этот запах… Превзошёл все остальные. Тухлые яйца, мокрые носки, пропавшая селёдка. Казалось, что эта вонь пробирается под кожу.

Полиция и МЧС вскрыли одну из дверей, за которой оказался разложившийся человек. Это был инвалид, про существование которого «забыли» родственники. Так он и умер на своём диване. Парализованный, ослабевший, разложившийся от деятельности бактерий.

Священник, проходивший мимо, вздрогнул. Стоя у подъезда он читал молитву, пока скорая выносила пахнущие останки. Все остальные молчали. Говорить было нечего.

Наконец тело погрузили в машину скорой. Священник перекрестил её и в последний раз прошептал:

– Ты, Господи, упование моё.

«Преступление без наказания»

Это сука вопит. Эта тварь орёт. Это нечто лежит и издаёт нечленораздельные звуки. Вопли, слюна, отрыжка ярости.

Полный пи*%ц.

Какая же она мразь. Представьте себе: тело под 80 килограмм; тушка лежит на диване и не может встать. Ноги скотины сломаны.

Бедренные, блин, кости. Сломаны.

Больше она не сможет ходить, больше она не сможет прыгать. Только лежать, только озираться по сторонам, она может делать только одно – высасывать чужую жизненную силу.

Какая же она тварь.

А я? А я что? Я люблю ужасы, этот жанр влечёт меня. Ужасы – это стройная проститутка, глаза которой наливаются похотью. Я хочу их, хочу слиться с ними, раствориться в их объятиях.

Кровь брызжет на экран, маньяк в белой маске потрошит подростков. Убийцы в фильмах могут делать всё, у них полная свобода действий. Да блин, у них монополия на насилие. Как же круто!

Ужас – это не вампир, который пытается тебя укусить. Страх – это не побег от несуществующего призрака. Боль – это не попытка вырваться из когтей оборотня. Ужас встроен в нас самих. Мы боимся неизведанного, чего-то внешнего, но тем не менее близкого нам. Иногда мы боимся самих себя.

– Должен должен должен – кричит она – я тебя родила, я тебя кормила. Ты должен мне по гроб жизни. Будешь ухаживать за мной. БУДЕШЬ

Ужас может быть повсюду; если ты понимаешь, что способен на большее, то в этом уже может крыться ужас. Иррациональные мотивы, странные желания, голос внутреннего зверя. Как это можно назвать? Чего вы боитесь больше всего?

Боитесь ли вы проснуться и увидеть своих близких без голов? Увидеть, что у них нет пальцев. Увидеть кишки, растянутые по всей комнате.

Может это вы сделали? Это ты взял нож и устроил резню, а?

Эта падла продолжает кричать, а я не обращаю внимания. Я философ, философ страха, исследователь ужаса. В этом году должна состояться защита моей диссертации. Ей не хватает всего одного штриха – хорошенького практического примера.

Я смотрел фильмы ужасов, я читал страшилки, играл в страшные игры. Ходил по ночному кладбищу, посещал местное отделение морга, одну ночь мне удалось провести в гробу. Ужас был так близко, но так далеко.

И теперь вот – старая мать сломала свои ноги, она лежит на диване и визжит.

Хочет привлечь к себе мой взгляд, хочет порцию заботы, жаждет уважения. Она же растила меня, кормила, поила, одевала. Я теперь ей должен, да?

Она била меня в детстве, душила своими руками, держала меня под ногтем. Уже в юности я потерял чувство страха. Меня больше нельзя было напугать, казалось, что мои нервные окончания отмерли. Я стал бесчувственным, я стал страстно искать того, что смогло бы меня напугать.